Черная моль - Аркадий Адамов

И Лидочка, сама себя не узнавая, жалобно и заискивающе пролепетала:

— Куда же мне прийти?

— Куда надо, туда и придешь. Потом скажу, — грубо ответил Карасевич и, засунув руки в карманы, пошел прочь.

Это был тот самый дождливый, холодный вечер, когда они встретили в кафе Перепелкина. Лидочка тогда все-таки сказала Грише, что она беременна, и тот даже изменился в лице.

— Этого еще не хватало! — злобно проговорил он. — Спасибо за подарочек. Дура последняя.

И Лидочке вдруг показалось, что она летит куда-то вниз: так закружилась опять голова. Она закрыла глаза и крепко уцепилась руками за стол.

— Сиди, как люди, ты… — зашипел Карасевич. — Вон Ромка с нашей фабрики. Увидит еще.

И Лидочка заставила себя открыть глаза и даже улыбаться.

А потом они вышли из кафе, прямо под дождь, и Гриша был еще злее, как будто она была виновата, что он поссорился с этим Перепелкиным. Но Гриша сказал, что во всем виновата она, что все несчастья в жизни у него от нее и что она теперь может выпутываться сама как хочет, с него хватит.

Лидочка побрела домой одна, пешком, через весь город и всю дорогу проплакала. А пришла она такая мокрая от дождя, что тетка сначала не заметила ее слез. А когда заметила, стала так ее донимать, что Лидочка не выдержала и в отчаянии все ей рассказала.

С того дня началась у Лидочки страшная жизнь. Тетка превратилась в тирана, мачеха злорадствовала, а отец проклял ее со всей жестокостью тупого и слабого человека.

И тогда в исстрадавшейся душе Лидочки вдруг закипела злость на всех людей без разбора. Ах, так, все против нее? Пусть! Она справится сама, всем им назло! Но на фабрике никто не должен знать об этом — никто. Лидочка отыскала одну старуху, маленькую, седенькую, лукавую, все умевшую, и попросила помочь в своей беде, обещав расплатиться в будущем.

— Ах ты, касаточка, ах ты, несмышленая! — притворно вздыхала старуха. — Ну как не пожалеть-то тебя, как не помочь?

И сделала все, что требовалось.

— Жить уметь надо, милая, — говорила она, склонившись над бледной, без кровинки в лице, Лидочкой. — Отлежись, отлежись, не потревожу, не бойся. Мужики, они что? — продолжала она, усаживаясь возле кровати. — Все как есть подлецы. С ними играть надо, свою выгоду блюсти. Только скажи, я тебе хоть завтра такого богатого дурака найду, не нарадуешься.

Лидочку всю передернуло от этих слов, и она с отвращением и испугом посмотрела на старуху.

— Не по вкусу? — сочувственно откликнулась та. — И ладно, и забудь. Только жить-то, милая, как-то надо. И должок мне вернуть надо, да не малый! Вот и соображай. К примеру, может, с фабрики-то своей какую ни на есть шкурку принесешь! Я тебе ее и зачту. А то и две прихвати.

Лидочка ничего не ответила, только закрыла глаза, ее всю трясло, как в лихорадке.

Поздно вечером она кое-как добралась до дома, за ночь отлежалась и утром пошла на работу.

Подруги встретили ее настороженно, сочувственно, но ни одна не решилась заговорить. А в обеденный перерыв к ней подошла Аня Бакланова.

— Вот что, Лида, — решительно сказала она. — Мы у тебя вчера дома были. Тетка твоя страх один, что на тебя наговорила.

При этих словах Лидочка закусила губу, лицо у нее стало злым и упрямым, но Аня не дала ей ответить.

— Я тебя не собираюсь допрашивать. Что было, чего не было — ладно. Одно тебе скажу: ты с этой старой каргой не живи больше. С завтрашнего дня перебирайся к нам в общежитие. Поняла? Я с Волиной уже договорилась, ордер тебе выписан. А если о чем посоветоваться хочешь, то приходи в комитет. Круглова уже в курсе.

— Это в каком еще курсе? — криво усмехнулась Лидочка.

— Ну, твоих дел, что ли.

— Каких дел?! Что вы знаете о моих делах?! — пронзительно закричала Лидочка. — Чего вы суете нос, куда вас не просят! И никуда я не пойду жить! И отстаньте от меня! Отстаньте! Отстаньте! — в исступлении повторяла она, с ненавистью глядя на Бакланову.

В тот день Лидочка незаметно и вынесла с фабрики первую шкурку, а через два дня — вторую.

Вскоре ее вызвала к себе Круглова. Лидочка, конечно, не пошла бы, но за ней явилась Соня Плецкая, технический секретарь комитета, строгая, решительная, и Лидочка подчинилась. Ей вдруг стало невыносимо жаль себя. Тихая и покорная, побрела она за Соней.

Когда пришли в комитет, Соня сказала:

— Садись. Жди. Сейчас выясню обстановку.

Она скрылась за дверью.

— Велела подождать, — сказала Соня, появляясь через минуту. — С горкомом разговаривает.

Лидочка долго сидела на диване, перебирая в руках косынку, ту самую, что подарил когда-то Карасевич (она теперь даже в мыслях называла его только по фамилии). Темные курчавые волосы ее были небрежно собраны на затылке, уголки губ нервно подергивались.

Неожиданно в комнату зашел Клим Привалов. Он внимательно, серьезно посмотрел на Лидочку и, обращаясь к Соне, спросил:

— Зачем Круглова вызывала?

— Зайди и спроси, — пожала плечами Соня.

— Я потом зайду, раз тут уже ждут.

И вышел. А Лидочка вдруг снова вспомнила свой разговор с ним, и ей впервые стало почему-то совестно перед Климом.

Из двери выглянула Круглова.

— Заходи, Голубкова, — сказала она.

Лидочка вошла. Круглова велела ей сесть около стола, сама опустилась в свое кресло, зачем-то переставила чернильницу, подвинула пресс-папье и, не глядя на Лидочку, сказала:

— Давай, Лида, поговорим откровенно.

Она умолкла, не зная, видно, с чего начать, потом, чуть покраснев, сказала:

— Между прочим, Лида, у тебя большая задолженность по членским взносам. Так нельзя. Это нарушение устава. Надо погасить из первой же зарплаты. Хорошо?

Лидочка безучастно кивнула головой. А Круглова, уже увереннее, продолжала:

— И вообще, ты оторвалась от организации, от коллектива. С этого все начинается, имей в виду. Всякие там… семейные и личные неприятности.

— С чего же они начинаются? — тихо спросила Лидочка, подняв на Круглову свои большие карие глаза, в которых навернулись вдруг слезы.

— Ну, как с чего, — неуверенно ответила Круглова, — с этой… с моральной неустойчивости, с отсутствия правильной перспективы в жизни.

— Перспективы, — горько усмехнулась Лидочка. — С чем ее едят, эту вашу перспективу?

— Я, может быть, не так сказала, — смутилась Круглова. — Но ты же меня понимаешь? Лида, давай говорить начистоту, — решительно произнесла она. — Расскажи, как ты живешь, чем мы тебе помочь можем?

— Ничем мне помогать не надо, — устало возразила Лидочка.

— Нет, надо!