Предчувствие чуда - Энн Пэтчетт

На пропускном пункте Марина предъявила паспорт мужчине в рубашке, усеянной значками и нашивками. Он строго посмотрел на ее фото, потом на лицо. На вопрос о цели поездки Марина ответила: «По работе». На вопрос о сроке пребывания собиралась сказать: «Две недели», но, едва открыв рот, передумала.

– Три недели, – сообщила она, и офицер поставил штемпель на пустой листок паспорта. Прочие листки для пометок пограничных служб в нем были такими же пустыми.

Марина протиснулась сквозь толпу к ленточному транспортеру и стала смотреть на текущую мимо реку людских пожитков. Гигантские сумки громоздились друг на друга, точно мешки с песком, призванные остановить подступающее наводнение. Марина терпеливо ждала, высматривая свой скромный чемодан. Отвлеклась лишь на пару секунд, когда помогала соседке стащить на пол тяжелый сундук.

Ей вспомнилась Калькутта – и безумие, царившее в аэропорту, бывшее, в свою очередь, лишь бледной тенью безумия, царившего на улицах. Людское море бушевало вокруг них; отец только и успевал следить, чтобы Марина и ее мать не оказались на пути у какого-нибудь ретивого юноши с тележкой. Закутанные в сари бабушки – стражи семейного багажа – восседали на перетянутых множеством ремней, так и норовивших раскрыться сумках. Марина прогнала это воспоминание и сосредоточилась на транспортере. Она старалась не терять надежды, но багажа оставалось все меньше, толпа постепенно редела, и наконец на ленте остались лишь детские очки для плавания. Словно завороженная, Марина наблюдала, как они проплывают мимо нее, и мысленно составляла перечень предметов, которые человек поумнее положил бы в ручную кладь: разговорник, телефон в чехле, лариам, оставшийся в мусорном бачке в аэропорту Миннеаполис – Сент-Пол.

Пассажиры-горемыки, набившиеся в офис с табличкой «Розыск багажа», толпились возле штабелей невостребованных чемоданов. Жара в тесной комнате, полной разгоряченных тел, была куда хуже, чем в огромном, как пещера, зале выдачи багажа. Маленький металлический вентилятор на столе беспомощно месил воздух – хватало его на два фута. Один за другим пассажиры подходили к девушке за стойкой и быстро говорили ей что-то по-португальски. Когда подошла очередь Марины, та молча протянула свой билет и адрес отеля. Девушка, которой было явно не впервой разбираться с иностранцами, сунула ей под нос заламинированный листок со снимками разных чемоданов. Марина ткнула пальцем в тот, что больше всего походил на ее багаж. Принтер выплюнул бумажку, и девушка отдала ее Марине, обведя кружком номер телефона и номер заявки.

Миновав охрану и таможенников, Марина вышла в зал, где толпились встречающие. Девушки махали кому-то, стоя на цыпочках, таксисты торговались с клиентами, сотрудники турфирм и экскурсоводы собирали в стайки своих подопечных. Сверкали иллюминацией дешевые магазинчики и обменники – один другого ярче. А посреди всего этого балагана стоял мужчина в темном костюме и держал табличку с двумя аккуратно написанными словами: «Марина Сингх».

Марина уже настолько прониклась ощущением абсолютной потерянности в этом экзотическом мире, что при виде собственного имени, выведенного ярким черным маркером, да еще правильно (люди крайне редко ухитрялись не забыть про «г» перед «х»), застыла на месте. Мужчина с табличкой, похоже, был волшебником – почти мгновенно высмотрел Марину в толпе из пяти сотен человек.

– Доктор Сингх?

Из-за расстояния и шума она не расслышала своего имени, а скорее угадала по его губам – и кивнула. Он направился к Марине, рассекая толпу, как корабль морские волны.

– Я Милтон. – Мужчина протянул руку.

– Милтон, – повторила она.

Ей пришлось напомнить себе, что обниматься тут неуместно.

– Вы что-то задержались. Я уж стал волноваться.

Он и впрямь волновался – глаза так и впились в Марину, выискивая признаки возможной дорожной беды.

– Мой багаж потеряли. Пришлось идти оформлять пропажу. Честно говоря, я и не знала, что меня кто-то встретит.

– У вас нет ничего с собой?

– Вот, есть пальто. – Она похлопала по нему и затолкала в сумку едва не волочившийся по полу рукав.

Вид у Милтона сделался скорбно-ответственный.

– Пойдемте со мной. – Он взял сумку из ее рук, подхватил Марину под локоть и повел назад, в толпу.

– Я уже заполнила все, что требуется, – сообщила она.

Милтон покачал головой:

– Надо вернуться.

– Но нас туда уже не пустят.

Вернуться в зал выдачи багажа через дверь, на которой было ясно написано, что входа нет, только выход, для Марины было равнозначно перемещению назад во времени. Но Милтон подошел к вооруженному охраннику, положил руку ему на плечо, шепнул что-то на ухо – и вооруженный мужчина, подняв руку, остановил людской поток и пропустил Милтона с Мариной. Двигаясь против заведенного порядка вещей, они прошли через таможню. Увидев Милтона, сотрудник в форме вытащил одну руку из женской сумочки, в которой старательно рылся, и протянул для рукопожатия.

– Мне понадобится ваша бумага, – сказал Мил-тон, и Марина отдала ее.

Они прошли мимо транспортера. У стойки «Розыск багажа» толпились и толкались уже другие люди, потерявшие свои вещи на более поздних рейсах – злые, расстроенные, искренне полагающие, что они одни такие неудачники.

Девушка за стойкой увидела или почуяла Милтона с Мариной, как только они вошли в дверь, и подняла голову.

– Милтон, – пропела она, расплывшись в улыбке, жестом подозвала их к стойке и затараторила по-португальски. Марина разобрала лишь «Isso é um sonho!»[1].

Между Милтоном и девушкой завязалась оживленная беседа. Когда один из пассажиров, уже больше часа пытавшийся добиться от сотрудницы «Розыска багажа» какого-нибудь знака внимания, начал возмущаться, та строго цокнула на него языком. Милтон протянул девушке компьютерную распечатку. Взглянув на бумагу, которую сама же и составила, как на таинственный свиток на неизвестном языке, она тяжко вздохнула. Милтон извлек из бумажника визитную карточку и, не переставая что-то болтать, быстро завернул ее в купюру. Девушка взяла карточку, и Милтон поцеловал кончики ее пальцев. Она засмеялась и что-то сказала Марине – что-то, что могло таить, а могло и не таить в себе угрозу. Но доктор Сингх лишь посмотрела на собеседницу, как баран на новые ворота.

Воздух на улице был таким плотным, что хоть откусывай и жуй. Никогда еще легкие Марины не получали столько кислорода и влаги. С каждым вдохом она ощущала, как в ее тело проникают незримые растительные частицы, микроскопические споры, как они устраиваются в ее эпителии, готовятся пустить корни. Какое-то насекомое зажужжало над самым ухом – до того пронзительно, что Марина отпрянула, словно от удара. Стоило поднять руку, чтобы прогнать незваного гостя, как другое насекомое укусило ее в щеку. И ведь они были не в джунглях, а на городской автостоянке. На миг яркая молния осветила далеко на юге зловещую тучу – и погасла. Снова воцарилась темнота.