К чему снится Император? Часть 2 - Вадим Шведов

даже без применения пыток. Он тут же признал в убийце своего двоюродного брата Дмитрия Владимировича Каракозова. Глава «Организации» также опознал и второго, застреленного жандармом, участника акции. Им оказался Странден, который попытался «замести следы», убрав Каракозова. Показательно, что Ермолов, также присутствовавший при попытке убийства государя, практически сразу же сбежал, даже не предприняв необходимых усилий. Позже на допросе Ермолов признался, что попросту струсил, хотя своим товарищам сказал, что стрелял тогда в полицию. Дело, по сути, было раскрыто, — Ишутин сдал всех…Практически каждую ночь шли аресты, — разгром был полный. Помимо непосредственных членов сообщества, обнаружились и сочувствующие: некто Худяков, ныне крупный промышленник, а в прошлом помещик, оказывающий финансовую помощь делу, а также доктор Кобылин, помогающий революционерам, как врач.

Через несколько недель Каракозов совершил неудачную попытку самоубийства. Он бросился в люк отхожего места, но был вытащен…На следующий день вдруг его посетил великий князь Николай Николаевич. Зная о прибытии столь важной персоны, террорист тем не менее остался лежать на кровати, не обращая никакого внимания на царского брата.

— Знаешь ли ты, кто я?

— Понятия не имею, — ответил равнодушно Каракозов.

— Я великий князь Николай Николаевич!

— И что с этого! — разозлился революционер. — Мне до вас никакого нет дела! Валите отсюда!

Царственный брат от таких слов растерялся, не зная, как на подобное реагировать. Он молча постоял, развернулся и ушёл. Вслед за Николаем Николаевичем потянулись и другие «либералы». Приехал к знаменитому преступнику князь Суворов и начал было беседовать с террористом о гуманности и социальных идеях, но встретив в ответ только раздражение, быстро ретировался.

Летом указом государя был образован Высший уголовный суд для рассмотрения этого дела. Судьями назначили князя Гагарина, Панина, сенатора Корнилиона-Пинского и Замятнина. Начались слушания.

Князь Гагарин обратился к подсудимым такими словами: «Вы вызваны в суд для дачи вам обвинительного акта о том страшном преступлении, в котором вы обвиняетесь. Если вы желаете дать показания, то они будут приняты».

Каракозов потребовал к себе докторов для обследования своего нервного состояния, но это сразу же встретило отказ. Копии обвинительных актов были вручены Каракозову, Ишутину, Худякову, Ермолову, Юрасову, Загибалову, Моткову, Шагалову, Николаеву и Кобылину. Подсудимые были все молодые люди от 19 до 34 лет. Ермолов со слезами на глазах тут же заявил, что раскаивается, и объяснил, что влез в эту компанию по глупости, не отдавая себе отчета, к чему приведёт общение с такими людьми. Юрасов, в свою очередь, сказал, что не ожидал подобных последствий и думал, что все обойдется одними разговорами.

Отношение же к обвиняемым со стороны общества и двора отличалось. Народ желал продолжения реформ и не понимал почему процесс закрытый. При дворе же были встревожены показаниями Ишутина о желаниях «конституционной партии», стремлении привлечь к делу либерального Николая Николаевича.

В августе произошло первое заседание Верховного уголовного суда, на котором прошло следствие по делу Каракозова и Худякова. К вещественным доказательствам были приобщены пистолет убийцы, его шкатулка и яды. В обвинении были обозначены следующие преступления: 1. сам выстрел, 2. образование кружка «Ад», в котором говорилось о возможности осуществления революции посредством убийства императорских особ и государственных чиновников, 3. создание террористического сообщества «Организация», ставящего своей целью осуществить в Российской империи насильственный государственный переворот.

При первых допросах Каракозов отрицал существование «Ада», но признавал, что разбрасывал в Петербурге антиправительственные прокламации.

— … Мысль о цареубийстве у меня родилась от моего болезненного состояния. Достал яд — синильная кислота, стрихнин и морфий, это чтобы наверняка — надо было принять после. Но после…возникло какое-то оцепенение…и забыл…

Сообщники Каракозова на суде всячески старались свалить всю вину на убийцу и оправдать себя.

— «Ад» вообще не существовал! Это все были глупые речи от выпитого вина!.. А Каракозов всё это время думал о самоубийстве, так как он очень болен и поэтому купил пистолет, причём купил его сам, — высказался Ишутин.

Однако при дальнейших допросах выяснилось, что пистолет был куплен на деньги, данные Каракозову Худяковым — порядка 15 рублей серебром. Утверждалось, что сообщник дал террористу деньги, зная о его преступных намерениях.

Появившийся в суде в качестве свидетеля, Комиссаров сначала совершенно растерялся, но потом всё же смог собраться и дать показания.

— Да, вот этот вытащил пистолет, а я отпихнул в сторону его руку.

— Вы его узнаете? — выпытывал Гагарин.

— Не могу узнать. Когда произошёл выстрел, то я испугался и больше ничего не помню.

Дополнили картину другие свидетели. Выяснилось, что Каракозов пытался войти в Летний сад через калитку у Прачечного моста, но городовой унтер-офицер Лаксин по инструкции никого там не пропускал. После этого террорист отправился к главным воротам.

Сам же несостоявшийся убийца в своих показаниях признался, что сообщал Худякову о намерении цареубийства и что тот его вполне в этом одобрил. Промышленник разозлился на эти слова.

— Дело в том, что вы мне мстите, полагая, что это я выдал вас и ваших товарищей, но это вздор. Я ничего не говорил следствию. Более того, я никоим образом не причастен к данному делу, — пару раз давал просто деньги взаймы этим ребятам. Но исключительно, по широте души своей. За доброту и порядочность вынужден страдать, — утверждал Худяков.

В середине процесса Каракозов вдруг осознал, что его товарищи всю вину стали валить на него. Это привело Митю в сильное возбуждение.

— Дело не только во мне. Я вижу, что лишь меня во всём пытаются обвинить. Но дело обстоит не так. Мой двоюродный братец захватил в организации главную роль и контролировал там всё. Даже у глупого Ермолова он забрал наследство, доставшееся тому от отца. Именно Ишутин нам говорил о выдающихся перспективах общества и сильной поддержке, имеющейся даже в верхах власти.

Ишутин всё отрицал.

— Намерения Каракозова я не знал. Он никогда откровенно об этом не говорил. Я только предполагал, что Митя мог совершить преступление, понимая его характер, болезненность и общую странность поведения.

Подобные слова вынудили следствие вызвать докторов. Согласно медицинскому заключению, выяснилось, что Каракозов вполне себе здоров. К болезням можно было отнести лишь катаральный гастрит и глухоту на правое ухо. Это заключение стало новым косвенным доказательством сознательных и обдуманных намерений «Организации».

Ишутин же в своих показаниях продолжал изворачиваться. На вопрос Гагарина какое участие он принимал в «Организации», тот ответил уклончиво.

— Особенного участия моего здесь не было. Я лишь предлагал товарищам, что возьму на себя труд вместе с Каракозовым отправиться путешествовать по Российской империи для