Тайные страсти принцессы Джеллы - Ксавье Монтепен

— Не знаю, но вы вздрогнули.

— Наверное, это было непроизвольное движение…

— А не был ли причиной этого движения крик совы?

— Вы его слышали?

— Да, и испытала неприятное чувство. Подобно и нам, сэр Джордж, не так ли?

Джордж поклонился.

— Не отрицаю, мисс Мария, вы угадали.

— Считают, что сова предвещает смерть своим криком, садясь на крышу дома того человека, который должен покинуть этот мир, — продолжала молодая девушка.

— Я слышал об этом, но было бы нелепо верить предрассудкам.

— Вы принадлежите к числу неверующих, сэр Джордж?

— Ничуть. Я верю только тому, чему позволяет верить здравый рассудок.

— Почему же вы вздрогнули?

— Вероятно, потому, что этот крик раздался в тишине, и так внезапно, как фальшивая нота во время концерта.

— И вы не испытали страха?

— Никакого.

— И никакого предчувствия?

— Нет, ни малейшего, уверяю вас.

— В таком случае вы храбрее и счастливее меня, потому что, признаюсь, этот крик среди тихой ночи показался мне предзнаменованием какого-то близкого несчастья.

Слова Марии странно совпадали с тайными мыслями Джорджа.

Согор, стоя возле двух лошадей и поджидая Джорджа, оперся о ствол старого дерева. Обыкновенно проходило не более минуты после крика совы, как раздавались шаги молодого человека. Но в этот вечер, как мы уже знаем, зов остался без ответа.

Индус по своей природе терпелив. Сначала Согор ждал равнодушно. Но после того как прошло восемь или десять минут, ему показалось странным, что он не видит до сих пор молодого англичанина, и он подумал: «Вероятно, господин не слышал сигнала». Поднеся к губам кулак, индус вторично закричал, удивительно точно подражая ночной птице.

Джордж Малькольм все еще находился в саду с отцом, братом и двумя девушками. Он ожидал второго крика. И, услышав его, опять почувствовал сильное волнение. А Марии вдруг стало плохо, и она дрожала как в лихорадке.

— Ради бога, сэр Джордж, пойдемте домой. Эти ужасные крики сильно действуют на меня. Смейтесь, если хотите, над моей слабостью, но вы не разубедите меня в том, что эти крики не к добру. — Мария поняла, что силы покидают ее, и она упала бы, если бы Джордж не подхватил ее.

— Боже мой! — закричал сэр Джон, страшно забеспокоившись. — Что случилось?

— Ей внезапно стало плохо, отец! — испуганно ответил Джордж. — Как ей помочь?

— Скорее в дом! Это минутное недомогание, оно быстро пройдет…

Джордж, подняв Марию на руки, быстро прошел расстояние, отделявшее его от дома. Эва, Эдуард и сэр Джон едва поспевали за ним.

Когда он, поднявшись по лестнице, вошел в зал, Мария была уже без сознания, ее длинные ресницы опустились на глаза, под которыми образовались синие круги.

Джордж бережно положил Марию на диван. Эдуард побежал за доктором, а Эва в свою комнату за лекарствами. Джон Малькольм тер Марии виски платком, смоченным водой.

Старания оказались не напрасными. Мария вздохнула, потом открыла глаза. Так как обморок продолжался недолго, она не забыла случившегося и смущенно сказала:

— Я очень смешна! Не опровергайте этого. Да, я очень смешна. Я не знаю, что сегодня на меня нашло. Столько раз я слышала крики совы без малейшего волнения! Почему же сегодня эти крики произвели на меня такое действие? Не понимаю и не могу объяснить этого. Может быть, это от усталости после дороги или же от радости, что снова нахожусь в доме моего милого опекуна?..

— Да, да, дитя мое, — с живостью отвечал Джон Малькольм, — все так, не сомневайся в этом… — Он прикоснулся своей рукой к беленькой ручке молодой девушки.

— Разве у меня лихорадка? — спросила она, улыбнувшись.

— Небольшая, но несколько часов крепкого сна прогонят ее. Только нужно лечь спать как можно скорее. Я с Эвой провожу тебя в комнату. Дай одну руку мне, другую — сестре.

Мария уже встала. Засмеявшись, она ответила:

— А! Я сильнее, чем вы думаете! Мне не нужна поддержка, я поднимусь сама…

И в самом деле, молодая девушка довольно быстро прошла через зал. Подойдя к порогу, она обернулась:

— Простите, милые друзья, несносную Марию за сегодняшний вечер. Завтра, с Божьей помощью, вы увидите другую Марию…

С этими словами она подставила лоб Джону Малькольму, затем поднялась по бамбуковой лестнице, почти не опираясь на перила.

Отец и сыновья остались на несколько минут вместе, говоря о том, что так внезапно прервало хороший вечер. Джордж, мечтавший остаться один, чтобы предаться размышлениям, попросил у отца разрешения уйти в свою комнату.

Войдя к себе, он запер дверь, вышел на балкон и, облокотившись на его решетку, тяжело задумался.

Между тем Согор и после вторичного зова продолжал ждать. Но его уверенность сменилась удивлением, когда он понял, что и второй крик остался безрезультатным. И ему пришла в голову мысль, что, может быть, Джорджа нет дома. Желая убедиться в этом, он оставил лошадей на попечение негра, который был с ним, а сам направился к саду.

Согор сразу заметил, что дом освещен. Но он долго ждал, пока в одном из окон не увидел Джорджа, в чем, надо признаться, он не ошибся. Итак, молодой человек был дома и, конечно, слышал сигнал. Если он не пришел, то какая-то неизвестная причина помешала ему.

Согор обычно исполнял буква в букву приказания, полученные от женщины, известной нам только по своим странным капризам, но никогда ничего не делал в нарушение приказа.

Поэтому он вернулся к лошадям, вскочил на одну из них, сделав знак негру сесть на другую, и помчался ко дворцу, через порог которого Джордж переступал не иначе как с завязанными глазами.

Быстро миновав анфиладу роскошно убранных комнат, через которые обычно он вел за руку молодого англичанина, Согор подошел к будуару. Услышав шаги, женщина надела маску на лицо.

Согор приподнял портьеру из китайского атласа, отделявшую зал от будуара. Затем переступил порог комнаты со сложенными на груди руками и почтительно склонил голову.

— Ты один? — сразу же спросила женщина.

— Да, — прошептал Согор.

— С Джорджем Малькольмом что-нибудь случилось?

Индус отрицательно покачал головой.

— Так его нет дома?

— Он дома, госпожа.

— Может быть, он не слыхал сигнала?

— Я повторил сигнал два раза.

Незнакомка порывистым движением сорвала с себя маску. Лицо ее было бледным.

— И он не ответил?!