С привкусом пепла - Иван Александрович Белов

провалился. Я весь лагерь оббегал, никто не видал. Разве может человек взять и пропасть?

– Да запросто. Наелся войной, надоели болота, по мамке соскучился? – навскидку предположил Зотов.

– Валька не такой, вы не думайте, – шумно помотал головой Колька. – Он не мог убежать. Он, знаете, какой!

– Может задание получил. Особо секретное.

– Валька бы обязательно мне обсказал, – растерялся Воробьев. – Мы же лучшие друзья!

– Все, в том числе и дружба, имеет предел, – философски отметил Зотов. – Замечал изменения поведения дружбана в последнее время? Стал более скрытным, или наоборот, безудержно разговорчивым?

Колька задумался на мгновение и ответил:

– Ничего такого. Валька всегда веселый был, а тут в боевую группу взяли, он давно об этом мечтал, важным сразу стал, загордился! – в Колькином тоне проскользнула плохо скрытая зависть. – И сбежал? Не может этого быть!

– Лет ему сколько?

– Шестнадцать в феврале стукнуло, на год старше меня.

«Сопляки», – подумал Зотов. – В партизанских отрядах много мальчишек: посыльные, связные, разведчики, подрывники. Из пацанов выходят идеальные бойцы – небоящиеся смерти, не задающие вопросов, готовые выполнить любой приказ. Для них это игра, опасная, захватывающая, живая. Они лезут в самое пекло, снуют под носом немецких патрулей и получают доступ туда, куда взрослому хода нет. Они просто дети, их никто не заставляет, не принуждает, гонят прочь по мере возможности, но они приходят сами и встают плечом к плечу с отцами и старшими братьями. Маленькие солдаты большой войны. Герои, имена которых сотрутся из летописи страшных времен.

– Вальку в дезертиры теперь? – спросил мальчишка и затаился.

– Не должны. Завтра с Марковым поговорю, – пообещал Зотов.

– Меня не выдавайте.

– Обижаешь – могила.

– Поклянитесь товарищем Сталиным.

– Клянусь, – шепнул Зотов. – Услуга за услугу. Я выясню насчет Вальки, а ты будешь по-дружески рассказывать мне о настроениях в отряде, всякие мелочи, невзначай оброненные слова.

– Я не стукач, – фыркнул Колька.

– Согласен, стукач паршивое слово, ты будешь советским разведчиком, никто не узнает про твою опасную и нужную работу. Ну как?

– На своих доносы писать?

– Необязательно, можно в устном порядке.

– Ну я не знаю… – заколебался подросток.

– И тогда Марков не узнает, кто у нас спит на посту.

–Вот вы какой, – протянул Колька.

– Какой? – перешел в наступление Зотов. – Я серьезное дело предлагаю, а ты кобенишься, шкет. На гестапо работать вербую? Вовсе наоборот. Слыхал про первый отдел НКВД?

– Нет, – пискнул Колька, напуганный громким названием.

– Управление внешней разведки, – таинственно произнес Зотов, сам к первому управлению отношения никогда не имевший. – Сбор важнейшей информации по всему миру, большая игра, уровень, который твоему Вальке даже не снился. Утрешь ему нос. Согласен? Учти, второго шанса не будет

– Согласен, – выдохнул Воробьев, мысль стать разведчиком парнишке определенно понравилась.

– Отныне твоим именем станет позывной «Воробей». Приступай к выполнению задания, Воробей. Свободен.

Колька повернулся и скрылся в ночи. Зотов посмотрел парню вслед, многозначительно хмыкнул и отправился спать. День впереди предстоял ох какой трудный.

Глава 6

С утра пораньше он сидел у Маркова, попивая ароматный чай, заваренный малиновым листом и липовым цветом. Разговор не клеился. Виной тому было настроение Зотова, напрочь испоганенное непринужденной беседой.

– Ваша задача ждать самолета, товарищ Зотов, – назидательно сказал Лукин. – А вы чем занимаетесь? Достаете людей, отвлекаетебойцов от священной борьбы. Я за вами наблюдаю. Развлекаетесь? Ну понятно, всю работу проделал я, и это ударило по вашему самолюбию.

Начштаба молодец, проявлял недружелюбие в лоб, не юлил и не лицемерил. Прямота -черта хорошего человека, ну или дурака.

– Тут да, уделали вы меня, – признался Зотов. – Как поживает подследственный? Появились улики, кроме притянутых за уши?

– Я не обязан отчитываться, – правое веко Лукина задергалось, выдавая волнение.

– Ну так и умерьте тон, уважаемый, иначе придется не только отчитываться, но и подчиняться. Не стоит лепить из меня образ врага, начштаба, иначея могу им и стать.

– Да успокойтесь вы, – попросил Марков. – Ишь, горячие парни. Обоим за сорок.

– Тогда разграничим зоны ответственности, - миролюбиво предложил Зотов. -Вы крутите версию Волжина, ведь она такая красивая, а я человек не брезгливый, буду собирать объедки с барского стола. Все довольны, все дружат.

– Хорошо, – нехотя отозвался Лукин. – И каких нахватали объедков?

– Пока особенно никаких, – Зотов повернулся к Маркову. – Но скоро, уверен, появятся, смачные, жирные версищи. Михаил Федорович, сколько человек отсутствуют в отряде, на данный момент?

– Так-то это закрытая информация, – командир с видом провинциального фокусника извлек замусоленную тетрадь, нацепил очки с толстыми дужками, пошуршал страницами и торжественно зачитал. – Итак, стало быть, группа капитана Решетова убыла на задание двадцать шестого апреля, в составе двенадцати человек, два разведчика в Навлю ушли, два в Пролысово, трое следят за восстановлением моста у Красного Колодца, двое наблюдают за перегоном Алтухово – Кокоревка, боец Митрохина отпросилась домой, навестить приболевшую мать, Аверин перед рассветом выслал людей с подводами в сторону Трубчевска, обновить запасы продуктов. Остальные на месте.

– Правда? – изумился Зотов. – Меня интересует некий Валентин Горшуков, одна тысяча девятьсот двадцать шестого года рождения, уроженец деревни Верхние Новоселки. Могу я с ним повидаться?

Командиры переглянулись. Лукин недоверчиво фыркнул. Лицо Маркова вытянулось и стало каким-то беспомощным.

– От вас, стало быть, ничего не укроется? – спросил он.

– Это смотря как укрывать, – парировал Зотов. – А ведь мы, Михаил Федорович, договаривались на откровенность. А после этого начштабаобвиняет меня во всех смертных грехах. Некрасиво, товарищи партизаны. Так, что с Валентином Горшуковым?

– Нет его в отряде со вчерашнего дня, – буркнул Марков. – Покинул расположение, стало быть. Дружок хватился по утру, вы его знаете, тот охломон, которого вы за мной знакомиться посылали.

– Николай Воробьев?

– Он самый, – Марков на секунду задумался, пытаясь ухватить верткую мысль. – Прибегает ко мне, грит друг ситный в потерях, спасайте, товарищ командир. А у меня разве дел больше нет? Ну пропал и пропал, я не нянька за всеми следить.

– У вас тут проходной двор? – усмехнулся Зотов.

– Ну и не тюрьма с