Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба - Макс Мах
Шрифт:
Интервал:
В сундуке оказалось всего два десятка книг, часть из которых в самом деле были старыми и редкими, и цену имели немалую. Правда, Карлу они были или уже известны, или вовсе неинтересны, а о том, чтобы брать их для продажи, и речи быть не могло. Он ведь не вор был, пришедший в крипту за наживой. Его вел один лишь интерес, неукротимое любопытство ко всему редкому и замечательному, что, проснувшись в его душе еще в юности, никогда ее уже не оставляло. Не было ему жаль и денег, заплаченных Феодоре. Есть деньги – хорошо, нет – плохо, но не настолько, чтобы брать на душу грех. К тому же в то время он был при деньгах. Владыка Дарма при расчетах со своим капитаном не скупился, и не зря. Поступив к нему на службу, Карл не только реконструировал Дармскую крепость и привел в порядок дружину владыки, но и выиграл войну за графство Цель, которое и само по себе дорогого стоило.
И все-таки Феодора Карла не обманула. Нашлась в сундуке одна вещь, которая стоила двадцать золотых. Рукописная книга без названия, переплетенная в потускневшую от времени, а когда-то, по-видимому, крашенную кармином кожу, стоила много больше, чем двадцать дармских марок. Карл открыл книгу, полюбовался редкого качества гравюрой, изображавшей трех дев-заступниц, к содержанию книги, как тут же выяснилось, никакого отношения не имевшей, и осторожно перелистнул хрупкую от древности пергаментную страницу. Взгляд пробежал по строчкам, выхватывая слово здесь, слово там, и вдруг замер на фразе, которую Карл знал настолько хорошо, что и весь прочий текст, писанный выцветшей за годы и годы тушью, сразу же стал ему понятен, как с первого взгляда ясно, что перед тобой находится: кувшин или меч.
«Точка есть то, что не имеет частей»[15], – прочел он и завороженно уставился на открытую страницу.
«Прямая линия есть та, которая равно расположена по отношению к точкам на ней».
Рукопись была очень старая, возможно, что и древняя. Он перевернул страницу, другую…
«…если прямая, падающая на две прямые, образует внутренние и по одну сторону углы, меньше двух прямых, то продолженные неограниченно эти две прямые встретятся с той стороны, где углы меньше двух прямых».
Еще несколько страниц…
«Катоптрика[16]… А это здесь при чем?»
Впрочем, еще через минуту, перелистнув с десяток страниц рукописи, он все понял. Под одним переплетом, но в полном беспорядке были соединены страницы из семи разных книг Зигмунда Стига. Здесь были представлены и его «Начала», и «Рассуждения о ложных заключениях», и даже совсем уже редкая и мало кому известная «Гармония», трактовавшая законы музыки в их математическом выражении.
Подлинников рукописей Стига не сохранилось, но и эта книга, как понял Карл, внимательно изучив характер письма, тип туши и состояние пергамента, не была записана рукой самого мастера Геометра. Другое дело, что сколь-нибудь полными копиями его книг могли похвастаться немногие, так что решись Карл взять инкунабулу себе, он стал бы обладателем очень редкой вещи. Но он этого не сделал, даже, несмотря на то, что на некоторых страницах сохранились комментарии самого Людвига Монца, который в свойственной ему напыщенной манере трижды указал в заметках на широких полях мелким, но разборчивым почерком свое имя. Вот это было настолько интересно, что Карл не пожалел времени, чтобы все, написанное рукой философа, прочесть, а уж о том, чтобы все это запомнить, позаботилась его безукоризненная память. Помнил он прочитанное и сейчас.
«Метод геометрического счисления есть вычурный абсурд…»
Карл не взял тогда рукопись. Не стал отягощать душу воровством. Да и зачем, если подумать, она была ему нужна? Вещей в те годы у него было немного, и обременять коня тяжелой и, в сущности, бесполезной книгой явилось бы расточительной глупостью, потому что жадность, как полагал Карл, – это глупость и есть.
С тех пор прошло много лет, и он не то, чтобы забыл об этой истории, но все-таки вспоминал о ней крайне редко, в основном, когда при нем упоминалось имя Стига или заходил разговор о геометрии. Однако сейчас Карл вспомнил о книге совсем по другой причине. Страницы в ней не были пронумерованы, а переплетены как попало. Да еще вместе с книгами великого геометра под один переплет попали и абсолютно посторонние листы, например, две дюжины очень разных по качеству и содержанию гравюр. Вот две из них, совершенно очевидно связанные между собой, Карл теперь и вспомнил.
Первая находилась почти в самом начале книги и при беглом взгляде показалась Карлу иллюстрацией к рассуждениям Стига о правильных и неправильных фигурах. Однако, приглядевшись внимательнее, он увидел, что впечатление это было неверным. На гравюре действительно была изображена неправильная шестигранная пирамида, помещенная на наклонную плоскость так, что высота ее – отрезок перпендикуляра, соединяющий вершину пирамиды и плоскость, на которой она была расположена, – находилась вне тела самой пирамиды. Вот только плоскость, на которой стояла пирамида, отчего-то оказалась схематически изображенной картой ойкумены, вернее, частью карты. В таком случае, угол наклона плоскости мог быть объяснен тем, что, работая над гравюрой, неизвестный художник исходил из теории Николая Линдского, утверждавшего, что земля есть шар, на внешней поверхности которого и живут, собственно, смертные, в отличие от Бессмертных, обитающих во внешнем пространстве Высокого Неба. Такое объяснение выглядело непротиворечивым, вот только, что – во имя всех богов и богинь – хотел тогда сказать своим рисунком художник? Что именно изобразил он на гравюре? Какое послание отправил в будущее? Этого в то время Карл не знал, но само изображение, как и следовало ожидать, запомнил во всех деталях. И теперь, стоя в зале Врат, легко воссоздал перед внутренним взором, виденный много лет назад рисунок. Шесть углов основания пирамиды, спроецированные на карту ойкумены – например, на такую, как та, что украшала стену картографического кабинета в отеле ди Руже – совпадали с шестью хорошо известными Карлу и, надо полагать, не случайными местами: Северо-западное побережье Бурных Вод («Линд?») – Северное побережье («Сдом?») – Высокая земля («Скорее всего, где-то западнее Орша…») – Гаросса («Новый Город?») – Убрские горы («Каменная ладонь?») – Долина Данубы («Цейр?»). И высота пирамиды, падающая на Мраморные горы, вполне возможно, что и на ущелье Второй ступени. Если воображение не обманывало, выдавая мнимое за сущее, то та старинная гравюра представлялась теперь совсем иначе, возможно, впрочем, и потому, что сейчас Карл увидел ее другими глазами. Опыт и знания меняют взгляд, не так ли?
Еще один рисунок, вернее, чертеж, выполненный той же самой рукой что и первый, находился где-то в конце рукописи. Вторая гравюра, по существу, напоминала кроки архитектора или подрядчика и представляла схематичное изображение какого-то совершенно незнакомого Карлу – во всяком случае, в то время – помещения. Круглое, с двумя аркадами или пропилеями (понять, что это такое, по рисунку было сложно) и двумя обозначенными в центре, но не прорисованными статуями… Зал Врат? Возможно.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!