Правда варварской Руси - Валерий Шамбаров

Причем западная наука все еще засорялась массой нелепостей и предрассудков. Так, непреложной истиной признавалось существование особых «материи теплоты», «материи тяжести», «материи упругости»: например, чем больше «материи теплоты» содержит вещество, тем лучше оно горит. И несмотря ни на какое «просвещение», в Европе все еще продолжали ловить чертей и уничтожать «ведьм». И в Англии, и во Франции, и в Нидерландах. В 1689 г. видный британский ученый и священник Мэзер, один из основателей Йельского университета, издал «Памятные предостережения против колдовства и одержимости». Эта книга способствовала нагнетанию страстей. И в 1692 г. в американском городке Салем дочерям пастора показалось, что их околдовали. Пошла массовая истерия, арестовали 200 человек. Их дико пытали, истязали. Губернатору Фипсу удалось несколько тормознуть масштабы безумия, но 20 женщин и девочек и 2 собаки были повешены как «ведьмы». В 1694 г. «колдунов» жгли в Польше. В Саксонии множество женщин отправил на казнь судья Карпцов. (И, кстати, охотиться за «ведьмами» в Европе будут еще долго. В Австрии подобные дела были прекращены только в 1746 г., в Вюртемберге в 1747 г., в Баварии в 1775 г. В1781 г. была сожжена «ведьма» в Севилье. В 1782 г. по такому же обвинению казнили девушку в Швейцарии. В 1793 г. прошло последнее дело в Познани…)

Отметим и то, что возможности ученых по-прежнему определялись покровительством сильных мира сего. И нередко открытия становились результатом забав и капризов спонсоров. Скажем, развитие анатомии во многом стимулировалось не жаждой знаний, а извращенностью высшего света. Балеты с нагими нимфами уже не возбуждали пресытившуюся знать, и стало модным посещение анатомических театров. Сюда кавалеры и дамы являлись как в обычный театр, получая новые острые ощущения от лицезрения трупов и их препарирования. Ну а достижения химии часто были побочным продуктом алхимии. Так, Август Саксонский, очень нуждаясь в деньгах, содержал алхимиков, чтобы найти способ превращения разных веществ в золото. Золота они не добыли, зато случайно получили саксонский фарфор.

Да и деятельность других ученых зависела не от места рождения, а от отношения к ним. И когда Россия распахнула для них двери, швейцарский естествоиспытатель Бернулли писал: «Лучше несколько потерпеть от сурового климата в стране льдов, в которой приветствуют муз, чем умереть от голода в стране с умеренным климатом, в которой муз обижают и презирают». За теплыми местами ой как гонялись! Тот же Лейбниц приставал к Петру, чтобы позволил использовать Россию в качестве «лаборатории» для разработанных им «научных» структур управления обществом. После Нарвы стал подлизываться к Карлу XII, выражая пожелания, чтобы «молодой король воцарился от Москвы до Амура». А после Полтавы снова переключился на Петра (к счастью, у царя хватило ума проигнорировать его проекты). И, в общем-то, утверждения, будто иностранцы «просветили» Россию, не имеют под собой ни малейших оснований. Шел обычный процесс «утечки мозгов». Но только политика русских царей обеспечивала, что он шел не в нынешнем направлении, а в противоположном.

Жизнь в «просвещенной» Западной Европе оставалась отнюдь не сладкой. За вторую половину XVII в. в результате войн, эпидемий, голода численность населения там не возросла, а сократилась на 20 млн. человек. Смертность была очень высокой даже в самых «верхах». Будущая британская королева Анна родила 10 детей — ни один не дожил до 10-летнего возраста. Девятилетняя война чрезвычайно тяжело отозвалась на всех участниках. В Нидерландах бои, вторжения и передвижения войск подорвали сельское хозяйство, разрушили ирригационную систему, вызывали эпидемии и падеж скота. Государству с 2 млн. жителей приходилось содержать 120-тысячную армию. В 1695–1696 гг. из-за тягот и непосильных налогов произошли бунты в Амстердаме. Началось бегство капитала, финансисты предпочитали вкладывать деньги в более «безопасных» странах. Олигархи составили оппозицию Вильгельму Оранскому (и в 1702 г., после его смерти, опять упразднят пост штатгальтера). И былое величие Голландии сошло на нет, она превратилась во «второсортное» государство.

А вот Англия только выходила на роль мировой державы. В войнах ее островное положение оказывалось выгодным. Страна не знала разорительных вторжений вражеских полчищ. Флот в то время было содержать дешевле, чем крепости и большую сухопутную армию. И налоги в Британии были отнюдь не такими сокрушительными, как во Франции. Сказывалась и внутренняя стабилизация. Хотя меры Карла II и Якова II против сектантов и пресвитериан были непопулярными, но вынудили одних эмигрировать в Америку, других вернуться к англиканской религии. И теперь среди англичан нонконформисты составляли лишь 6 %. Политической силы они больше не представляли. И жизнь пошла спокойная, без встрясок. Люди трудились, наживали денежки, по выходным посещали популярные зрелища — петушиные бои, травлю медведей мастиффами, казни бродяг и воровок… И уже появились первые масонские ложи, которые в 1717 г. объединятся в Лондоне в «Великую ложу» и начнут распространять влияние на другие государства.

Для французов британское благосостояние было недостижимой мечтой. Сен-Симон, биограф «короля-солнца», восторгавшийся началом его царствования, писал: «В конце же своего правления, на пороге нового века, Людовик XIV имел бездарных министров и генералов, страна стала приходить в упадок». Напобеждавшись на разных фронтах, он истратил на Девятилетнюю войну 700 млн. ливров, довел Францию до голода, британские эскадры беспрепятственно приходили и бомбардировали Дьепп, Гавр, Сен-Мало, Дюнкерк, Кале. И королю пришлось согласиться на мир. По условиям договора, подписанного в Рисквике, Людовик отказался от притязаний на Кельн и Пфальц, вернул испанцам Каталонию, очистил часть Лотарингии, Люксембург, Монс, Куртре. И удержал только ранее захваченные города Нижнего Эльзаса и Страсбург.

Думаете, урок пошел впрок? Ничуть не бывало. Обе стороны рассматривали договор лишь в качестве временной меры, сколачивая новые коалиции. Вызревали и поводы для новых столкновений. В Испании доживал свой век бездетный Карлос II. А «испанское наследство» включало не только Испанию — еще и Сицилию, Южную Италию, Миланское герцогство, Фландрию, американские колонии, Филиппины. Сестры Карлоса были замужем за Людовиком XIV и императором Леопольдом. И Париж вовсю давил на Испанию, чтобы наследником ее престола стал французский принц Филипп Анжуйский. Вот и получилась бы мировая империя!

Конфликтная ситуация возникла и в Польше. Умер Ян Собесский. Королева Марыся намеревалась передать трон сыну, даже захватила королевские регалии. Куда там! Паны совсем разболтались, и наследственная династия их не устраивала. Ведь они лишились бы возможности торговать короной! Марысю изгнали и сговорились с Августом Саксонским. Но Людовик XIV задумал сделать польским королем еще одного своего принца, Франсуа Луи де Бурбона де Конти. Который считался любимцем всего Версаля — правда, не по причине каких-либо деловых качеств, а только из-за «обаяния» и сексуальной «всеядности». Французы развернули бурную деятельность в Варшаве, истратив на подкуп сенаторов и депутатов сейма 3 млн. ливров. Перетянули на свою сторону коронного гетмана Сапегу.

Замаячила возможность создания коалиции из Франции, Польши и Турции. Плюс Швеции, уже заключившей с Людовиком тайный союз. Пользуясь благосклонностью шведов, в Балтику вошла французская эскадра, чтобы оказать давление на поляков. Эти события имели далеко идущие последствия. «Великое посольство» Петра предполагало из Риги ехать морем в Голландию — теперь от плавания пришлось отказаться. И рижский губернатор Далберг как раз из-за этого принял посольство холодно. Он опасался, как бы русские не раскрыли закулисную игру Швеции в пользу французов, не предприняли каких-то ответных мер и подумывал о возможности вообще арестовать посольство и царя. А потом задерживал и обыскивал на предмет корреспонденции русских посольских курьеров, отправленных из Митавы в Москву. И действия Далберга через несколько лет станут поводом к развязыванию Северной войны.