Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

В конечном итоге наши усилия привели к тому, что все крупные покупатели иранской нефти, даже самые несговорчивые, согласились сократить свои закупки. Результат превзошел все наши ожидания. Инфляция в Иране возросла более чем на 40 %, а стоимость иранской валюты резко сократилась. Экспорт нефти снизился с 2,5 миллиона баррелей сырой нефти в день в начале 2012 года до около 1 миллиона, что привело к потере более 80 миллиардов долларов США дохода.

Иранские нефтяные танкеры простаивали без дела. Иностранные инвесторы и страховые компании были не готовы поддержать их, поэтому иранские самолеты ржавели в ангарах без запасных частей. Такие крупные транснациональные компании, как «Шелл», «Тойота» и «Дойче Банк», начали прекращать сотрудничество с Ираном. Даже Ахмадинежад, который долго пытался отрицать, что санкции оказывают какое-либо влияние на его страну, начал жаловаться на «экономическое давление».

В течение многих лет я вела речь о «парализующих санкциях», и теперь они стали реальностью. Биньямин Нетаньяху сказал мне, что ему настолько понравилась эта фраза, что он включил ее в свой лексикон. Я гордилась той коалицией, которую мы создали, и эффективностью наших совместных усилий. Но я не испытывала никакого удовольствия от осознания того, в каком тяжелом положении находились люди в Иране из-за того, что результатом выбора их лидера явилось противостояние международному сообществу. Мы приложили все усилия, чтобы гарантировать тот факт, что санкции не лишают иранцев продовольствия, медикаментов и других гуманитарных товаров. Я искала возможности, чтобы подчеркнуть, что мы находились в конфликте с правительством Ирана, а не с его гражданами. Я упомянула это в интервью, которое дала персидской редакции «Голоса Америки» на фарси, иранскому аналогу «Дейли шоу». Народ Ирана заслуживал лучшего будущего, но оно будет невозможно, если их лидеры не изменят свой политический курс.

Несмотря на все описанные события, Иран по-прежнему вел себя вызывающе. Он неоднократно был отмечен в участии в новых террористических заговорах по всему миру: в Болгарии, Грузии и Таиланде. Тегеран стремился развалить правительства соседних стран и способствовал беспорядкам в Бахрейне, в Йемене и в других странах. Он направлял деньги и оружие в Сирию, чтобы поддержать своего союзника Башара аль-Асада и его масштабные репрессии против сирийского народа. В конечном итоге он направил в Сирию инструкторов Корпуса стражей Исламской революции и боевиков «Хезболлы», стремясь вновь оказать помощь Асаду. И, конечно же, он продолжал реализацию своей ядерной программы в нарушение резолюции Совета Безопасности и отказался принимать участие в перспективных переговорах с группой «5+1». В своих публичных заявлениях мы с президентом Обамой акцентировали внимание на том, что мы всегда открыты для сотрудничества и диалога, но долго так не может продолжаться. В частных беседах мы выражали некоторую надежду на то, что оманский тайный канал связи позволит нам достичь какого-либо прогресса в этой области. Чем сильнее мы увеличивали давление и чем нагляднее разваливалась иранская экономика, тем очевиднее у Тегерана возникал стимул пересмотреть свою позицию.

* * *

Вот такие события разворачивались в конце 2012 года, когда мой срок на посту госсекретаря подходил к концу. Экономика Ирана, его статус в регионе и международный авторитет были разрушены. Второй срок президента Ахмадинежада обернулся катастрофой, а его политический авторитет внутри страны упал наряду с ухудшением его отношений с Высшим руководителем Исламской революции и другими влиятельными консерваторами и клерикалами, которые действительно удерживали рычаги власти в Иране. Между тем оманцы подали нам сигнал, что иранцы были, наконец, готовы двигаться вперед и приступать к долгожданным тайным переговорам. Они решили выдвинуть в качестве переговорщика заместителя министра иностранных дел для того, чтобы он встретился с моим заместителем Биллом Бёрнсом в Маскате. Мы согласились.

Спустя несколько недель в марте 2013 года, после окончания моего пребывания на посту госсекретаря, Билл и Джейк вернулись в Оман, чтобы увидеть, что их там ожидает. Ответ был по-прежнему неутешительным. Складывалось впечатление, что иранцы разрывались в поисках возможного выбора. Некоторые члены правительства явно благоволили серьезному и честному участию в переговорном процессе, однако другие могущественные силы отзывали переговорщиков обратно. Наша команда в очередной раз вернулась домой с ощущением, что время для прорыва в этом вопросе еще не наступило.

А затем события вновь приняли неожиданный поворот. Той весной Иран готовился к новым выборам, чтобы заменить Ахмадинежада на посту президента. Трудно было поверить в то, что прошло уже четыре года с тех пор, как массовые акции протеста вновь заполнили улицы Тегерана. С тех пор иранский режим безжалостно вынуждал политическую оппозицию уйти в подполье и искоренял всякое инакомыслие. Власть имущие лично подбирали каждого кандидата для предвыборной гонки 2013 года, исходя именно из этих соображений. Они исключали всех, кого считали недостаточно консервативными или лояльными. Они даже запретили принимать участие в предвыборной гонке Али Акбару Хашеми Рафсанджани, лидеру революции 1979 года, бывшему президенту и влиятельному священнослужителю, поскольку он мог стать проблемной для режима кандидатурой. Восемь подобранных кандидатов поддерживали тесные связи с Высшим руководителем Исламской революции и полностью соответствовали строгим требованиям режима. Проще говоря, власть имущие, которые на самом деле управляли Ираном, обеспечили своей стране максимально безопасные для режима и устраивающие их по всем параметрам выборы.

Саид Джалили, один из самых рьяных защитников интересов режима на переговорах по ядерной тематике, являлся избранником аятоллы, его предполагаемым фаворитом. Он выдвинул для своей избирательной кампании бессодержательный лозунг «исламского развития» и избегал разговоров об упадке экономики или об агрессивной и недальновидной внешней политике страны. Однако народ мало интересовался выборами и совсем не переживал по этому поводу, что и являлось целью правительства. Но несложно было догадаться, что в целом люди были разочарованы обстановкой в своей стране. Западные средства массовой информации цитировали сорокалетнего владельца гаража в пригороде Кума, где в 2009 году был выявлен секретный ядерный объект. Он выразил свое мнение об экономике следующим образом:

— Я верю в ислам, но как нам справиться со стопроцентной инфляцией? Я буду голосовать за любого кандидата с продуманной программой действий. Однако до сих пор я еще не встречал ни одного кандидата с ясным видением нашего будущего.

Внезапно, в последние дни перед июньскими выборами, случилось нечто удивительное. Среди тщательно спланированного режимом представления под названием «выборы» подспудные разочарования вылились в общественное возмущение. Обо всех противоречиях и промахах проводимой режимом политики объявили во всеуслышание перед всей страной. В неожиданно ожесточенных национальных теледебатах оппоненты Джалили стали агрессивно критиковать его бездарное руководство страной, ядерную политику и ее ужасные последствия для экономики.

— Быть консервативным не означает быть негибким и упрямым, — заявил Али Акбар Велаяти, бывший министр иностранных дел, имевший репутацию приверженца жесткой политики.