Проблема с миром - Джо Аберкромби

Из угла зала донесся лязг и грохот: это Гвоздь тряс железную клетку, висевшую в дальнем углу. Он стиснул прутья так, что побелели костяшки, словно собирался разломать ее голыми руками.

– Сомневаюсь, что тебе удастся сорвать ее оттуда без каких-нибудь клещей или чего-нибудь в этом роде, – заметила Рикке, подходя к нему.

– Так или иначе, но я ее сорву! – рявкнул он и снова навалился на прутья, гремя цепями.

– А я говорю, оставь в покое.

Гвоздь повернулся к ней и поднес огромный кулак к самому ее носу, так близко, что Рикке пришлось скосить глаза, чтобы поглядеть на него.

– В этой гребаной клетке умер мой отец!

– Это верно. – Она поглощала его ярость своей улыбкой, как мешок со свежеостриженной шерстью поглощает удары. – И она еще может пригодиться нам для тех, кто его туда засадил.

Рикке поднесла указательный палец к его огромному, покрытому шрамами кулаку и мягко отвела его вниз.

Гвоздь мигнул и вроде бы задумался. Потом по его лицу стала разливаться улыбка:

– Кажется, ты начинаешь мне нравиться.

– Я вообще многим нравлюсь. Меня так и зовут, «Приятная Рикке».

– Кто это тебя так зовет?

– Ну просто… люди.

– Не соблаговолит ли госпожа Долгий Взгляд претворить свое видение в действительность?

Изерн, взобравшись на возвышение в потоке льющихся из огромных окон лучей, смахнула пыль с сиденья Скарлингова трона, отполированного задами множества великих людей прошлого.

– Да, наверное, надо же кому-то на него сесть, – согласилась Рикке. – Все-таки я так долго сюда шла, да и погода была не очень-то.

И она без долгих слов развернулась и опустилась на сиденье. Поерзала из стороны в сторону.

– Ну, как? – спросил Трясучка.

– Заднице малость жестковато.

– В твоем видении не было подушки? – спросила Изерн. – Может, тебе стоило бы ею обзавестись, если ты планируешь сидеть здесь долго.

Гвоздь вытянул вверх подбородок и поскреб горло.

– А ты планируешь сидеть здесь долго?

Рикке взглянула на Трясучку. Он поднял бровь. Она взглянула на Изерн. Та подняла обе брови.

– Ну что я могу сказать, – проговорила горянка, снова шумно сплюнув. – Надо думать, ни один из детей Круммоха-и-Фейла не стал бы возражать против моего взвешенного мнения, что… – Она выдержала неестественно долгую паузу прежде, чем закончить: – …Могло быть и хуже.

– Прими мою благодарность за столь весомую поддержку, – сказала Рикке.

– Они вернутся, ты же знаешь, – сказал Гвоздь. – Стур и его воины.

И он двинул большим пальцем в направлении входа, словно ожидал, что они могут ввалиться в зал в любой момент.

– Кто-то, может, и вернется, – возразила Рикке. – Но если король Орсо уделил хоть какое-то внимание письмецу, которое я ему накропала, то их ждет гораздо более жестокая драка, чем они ожидают. Так что Стур вернется с гораздо меньшим отрядом, чем ожидаешь ты. Если вообще вернется.

Гвоздь уставился на нее с приоткрытым ртом.

– Я год жила в Остенгорме, – объяснила она. – И там ко мне приставили женщину, которую они называют «гувернанткой».

– Что это? Что-то вроде ведьмы?

– Угу. Только очень занудная. Но если быть справедливой, оказывается, что умение писать имеет свои плюсы.

– Так, значит… – Гвоздь прищурился и принялся отсчитывать на пальцах. – Ты обещала Молодому Льву, что пойдешь с ним, после чего не только не пошла, но в его отсутствие захватила землю его союзника и к тому же предупредила его врагов, что он собирается напасть?

Рикке высоко задрала подбородок и почесала шею, в точности так, как это сделал он сам несколько минут назад.

– Если так излагать, то мое поведение действительно может показаться немного неискренним. Но если уж решил ударить кого-то ножом в спину, так лучше добавить еще пару раз, как ты считаешь? Просто для уверенности.

– Молодец, девочка, – проворчал Трясучка.

– Значит, она все же меня слушала, – сказала Изерн, потягиваясь и привставая на цыпочки.

Гвоздь недоверчиво хохотнул, глядя на нее с чем-то близким к восхищению.

– Ты начинаешь по-настоящему мне нравиться, – сказал он и стащил черный мех, который носил на плечах. – Ты что-то там говорила про подушку?

– Какие галантные манеры, – отозвалась Рикке, привстав ровно настолько, чтобы он смог подсунуть под нее мех, и тут же усаживаясь снова.

– Ну слишком-то уж забываться не стоит, – заметил Трясучка, поправляя костяшкой пальца падающее веко над своим металлическим глазом. – Черный Кальдер все еще на свободе.

Изерн кивнула:

– Он приложил много усилий, чтобы усадить своего сыночка на этот стул. И вряд ли будет вне себя от радости, когда услышит, что ты втиснула свою тощую задницу на его место.

– Он будет наготове, стоит тебе только споткнуться.

– У него повсюду друзья, – добавил Гвоздь. – Все ему должны, всем он оказывал услуги. Король Орсо не избавит нас от него, какие бы ты там письма ни писала.

– Это верно, – признала Рикке. – С Черным Кальдером нам придется разбираться самим. И, в отличие от его отпрыска, он поистине заслужил свое имя.

– Хитростью, коварством и безжалостностью, – подтвердила Изерн. – Качествами, которые очень любит луна.

Трясучка глянул на трон Скарлинга.

– У всех сильных людей или умных людей с большим и грозным именем есть одна проблема, – сказал он, и, разумеется, должен был знать, что говорит. – Люди всегда держат кулаки наготове, чтобы с тобой схлестнуться.

Гвоздь кивнул, подтверждая его слова:

– Я иногда очень хочу, чтобы люди обо мне никогда не слышали. Казаться маленьким, казаться глупым, не иметь имени – что ж… тогда у тебя появляются шансы.

– Хмм… – Рикке побарабанила ногтем по подлокотнику Скарлингова трона. Поковыряла исцарапанные, поблекшие слои краски, которые ковыряли поколения правителей до нее. Может, даже сам Скарлинг Простоволосый, почему бы и нет. – Лучшая сила – это выглядеть слабым, а?

– О чем ты думаешь? – спросил Трясучка.

– О том, что сказал бы мой отец, после того как оправился бы от потрясения, что видит меня в этом кресле.

Рикке подняла взгляд:

– Сидеть на троне – в этом нет ничего особенного. Вот остаться на нем сидеть – это дело похитрей.

В чем-то это было неожиданностью – слышать, что птицы по-прежнему поют. Видеть, что солнце по-прежнему встает, чувствовать, что ветер по-прежнему дует.