Загадка тауматургии - Виктор Борзов

Парень напряг ноги. Бесполезно! Проклятые оковы из крови оплели все тело. Не шелохнуться!

— Не дергайся, — холодно приказала фея. — Тебе же лучше.

Сэмюэль не ответил. Не мог. Парень жадно хватал ртом воздух, сердце вырывалось из груди.

Закрыл глаза. Открыл. Закрыл. Открыл. Чулять! Почему не работает? Он потерял много крови. В спине дыра. Внутренние органы всмятку. Почему он жив? Почему он здесь? Почему он все еще здесь!

Амелия медленно вынула вторую руку из спины. Сэмюэль услышал чавканье мокрой плоти и треск.

Стены покрылись трещинами. Картины побледнели, краски выцвели одна за другой. Комнатка медленно распадалась на маленькие обломки.

Парень увидел знакомое ядовито-желтое небо и облачные холмы. Закулисье. Место, в котором он надеялся никогда больше не оказаться.

Фея вышла перед ним в паре шагов. Она смотрела на свое левое запястье. Правая рука обматывала вокруг него бугристую пуповину. Его связь с телом. Его мост.

Чувства ураганом бушевали внутри. Гнев, досада, раздражение, обида, ненависть к самому себе.

— Феи... могут создавать... коконы? — почему-то вырвался вопрос.

Сэмюэль искал оправдание. Желал возложить вину на кого угодно, но не на себя. Его обманули. Он ни в чем не виноват. Что он мог сделать?

Имело ли это значение? Нет. Всего лишь жалкая трусость перед неминуемой смертью.

«Это конец?» — промелькнула мысль.

Сквозь черные тучи пробился одинокий лучик. Холодное осознание. Впервые с потери правой руки Сэмюэль ощутил спокойствие. Ему больше не нужно бежать. Не нужно искать деньги. Не нужно выживать. Все закончилось. Путешествию конец. Долгожданный покой.

— Феи? Нет, — без чувств произнесла Амелия. Она не отрывала взгляда от запястья. Правая рука не останавливалась ни на секунду. — Почтенные? Да. Ведь мы и создали этот механизм. Мой...

Вдалеке раздался ликующий вой.

Он стремительно приближался.

Интерлюдия 9. [ВЫРЕЗАНО]

Пламя бушевало на улицах Лертона. Огонь перекидывался с одной крыши на другую.

Через окно опочивальни королевского дворца пожар напоминал закат. Гигантское солнце спустилось с небосвода и растеклось по дорогам и улочкам.

Крики крестьян не долетали до нее, но она знала. Знала, что сейчас вся столица вопила сотнями голосов. Мужчины и женщины. Все тонули в истошном крике.

Матриарх медленно отошла от окна. Зрелище снаружи ужасало и завлекало одновременно. Лертон переживал дни похуже. Она переживала дни похуже. Один раз предатели выпустили на улицы мерзких химер. Надеялись, что она забьется в угол и примет поражение. Жалкие глупцы.

Она собственными зубами выгрызла положение матриарха. Собственными руками утопила предшественницу в твердой воде. Ее не испугать такими угрозами. Пройдет день, и столица вздохнет с облегчением. Неделя, и трудолюбивые крестьяне возведут новые жилища. Месяц, и ее подданные забудут очередное восстание как страшный сон. Это недоразумение забудется в бесконечном потоке времени.

Матриарх зашагала по длинному коридору. Остановилась перед входом в тронный зал. Стражники открыли высокие двери. Она не обратила на них внимания. Раньше матриарх бы упала на колени и умоляла взять ее в жены, чтобы хоть как-то улучшить собственное положение. Те бедные дни давно прошли.

Внутри ожидали рыцари. Верные слуги Ее Величества. Десять выдающихся мужей. Им не было равных во всем королевстве.

Матриарх нахмурилась. Девятеро лежали на полу без сознания. ●●●●●● — командир — беззаботно переступал с ноги на ногу. Ожидал чего-то. Или кого-то.

Она поняла все за секунду. На лице растянулась уничижительная улыбка. Матриарх не сдержала смешок. Сказывалось плебейское воспитание.

— Я ожидала кого угодно, — начала она. Взгляд командира переполз на нее. ●●●●●● развернулся. — Но только не вас.

За спиной матриарха захлопнулись тяжелые двери. Она не повела бровью. Долг заставлял сохранять лицо в любом положении, каким бы плачевным оно не было.

— Госпожа, — расставил командир руки. Матриарх не видела его лица из-за плотной черной маски, что медузой облепляла голову. Седые волосы собирались в хвост. Через круглые очки на нее смотрели серые глаза. Они улыбались. — Моя любимая госпожа.

— Не такая уж и любимая, — возразила матриарх и побрела вдоль стены. — Потолок взорвется и нас обдаст твердая вода? Или мы провалимся прямо в нее? Вы не торопитесь. Не боитесь, что остальные скоро придут в себя?

Время стирало в пыль деревни, высушивало реки и превращало плодородные земли в пустыни. Все поклонялось этой неумолимой силе. Все, кроме них. Мужи никогда не потеряют своей силы, и девы никогда не утратят красоты. Любая рана заживала в мгновение ока, а конечности отрастали. Бесконечный поток не властвовал над ними.

Завтра пламя утихнет, крестьяне, что корчатся за стенами дворца, восстановятся и будут обсуждать перенесенную боль.

«От огня они еще не страдали, — пронеслась мысль. — На какое место они поставят эту пытку?»

— Они не придут в себя, — возразил командир. — Их жизни оборвались навсегда.

Матриарх хрюкнула от глупости предателя. Оборвались навсегда? Что за чушь?

— Мы знакомы не один год, — в голосе ●●●●●● проскочило удивление. — Но такой я вижу вас впервые. Я даже счастлив, что в конце узнал вас настоящую.

— Довольно пустых слов, чернь, — отбросила она остатки достоинства. — Ты или безмерно глуп или