Чингисиана. Свод свидетельств современников - Александр Мелехин

С. 399. …зурчидский Чу мэргэн… — если здесь идет речь об Елюй Чу-цае, то он не был зурчидом, т. е. чжурчжэнем. Его предки были киданями, а вот служил он поначалу действительно чжурчжэням, а затем был взят Чингисханом к себе на службу.

С. 408. История Тататунги. — Взятая нами из летописи Джамбадорджи «Хрустальное зерцало» «История Тататунги» относится к периоду войны с найманами и мэргэдами (1204) и повествует о заимствовании и использовании монголами письменности, получившей впоследствии название уйгуро-монгольской. Это событие Джамбадордж (а до него и Мэргэн-гэгэн в своей летописи «Алтан тобчи») связывает с именами брата Чингисхана, Хасара, и хранителя печати найманской канцелярии, уйгура по происхождению, Тадтунги (Тататунги). Если последний, по свидетельству «Юань ши», действительно в это время поступил на службу к Чингисхану, то особые заслуги Хасара наши другие источники не подтверждают. Это обстоятельство позволило монгольскому ученому, автору биографии Чингисхана — Ш. Нацагдоржу предположить, что Мэргэн-гэгэн и Джамбадордж, всячески возвеличивавшие в своих вышеназванных хрониках брата Чингисхана, мягко говоря, преувеличивали заслуги Хасара в деле принятия и распространения уйгурской письменности среди монголов. Подобная роль Хасара в этом и многих других эпизодах, описанных в летописях Мэргэн-гэгэна и Джамбадорджа, опирается на традицию почитания Хасара в южных районах Монголии, где проживали племена, считавшие себя его потомками.

С. 409. Легенда о беседе Владыки с братьями. — Эта легенда относится к циклу мотивов предзнаменований, вещих знаков, превращений и чудесной силы. В «Золотом изборнике» Лувсан Данзана эта легенда не привязана к какому-либо конкретному историческому событию; неизвестный автор летописи «Краткое Золотое сказание» относит это событие к хуралдаю, который состоялся после возвращения Чингисхана из похода в Среднюю Азию (1225). На мой взгляд (А.М.), эта легенда может восходить и к событиям Великого хуралдая 1206 года, когда Тэмужин был провозглашен Чингисханом Великого Монгольского Улуса.

…Всевышний Хурмаст тэнгри… — верховный повелитель, в ламаистской космологии главный из тридцати трех тэнгри, небесных богов, пребывающих на вершине мифической горы Сумеру.

Рашияна — освященная вода, «нектар страны богов».

Лусы — злые духи, живущие под землей.

С. 410. Легенда об установлении Владыкой празднования дня рождения. — Чингисхан, реальный исторический деятель монгольской истории XIII века, попав в фольклор архаического типа, приобретает черты «культурного героя», сакрального источника многих навыков, обычаев, народной мудрости. Данная легенда относится к числу подобных сказаний и легенд об обычаях и традициях монголов, возникновение которых связывают с именем Чингисхана. В этой легенде, взятой нами из «Золотого изборника» Лувсан Данзана, отражено особое отношение Чингисхана к своему сыну Угэдэю, которое, возможно, повлияло на его окончательный выбор своего преемника.

С. 411. Сказ о том, как Хасар отошел от Чингисхана. — Этот сказ взят нами из анонимного «Золотого сказания», в котором он следует сразу после рассказа о Великом хуралдае 1206 года. Однако, судя по другим летописям, в которых этот эпизод также присутствует, можно предположить, что в нем описываются события 1210 года, связанные с противоборством Чингисхана и его рода с шаманом Тэв тэнгэром.

«Сокровенное сказание монголов» так описывает причину обиды и временного ухода Хасара от Чингисхана: «И сошлись семеро братьев хон-хотанских вместе и, подкараулив Хасара, избили его. Хасар, известивший Чингисхана об избиении своем хонхотанцами, попал под горячую руку, и вознегодовал владыка пуще прежнего и вскричал на него: «Не ты ли, брат Хасар, слывешь в народе неодолимым?! Почто же ты позволил одолеть себя!» И вскочил тогда с места своего Хасар и пошел прочь, роняя слезы. И осерчал Хасар на брата и три дня не являлся в ставку».

Ваджра — ритуальный предмет, символ молнии.

С. 413. Сказ о том, как Чингисхан повоевал зурчидского Алтан-хана. — Эта небольшая легенда, взятая нами из анонимного «Краткого Золотого сказания», переносит нас ко времени похода Чингисхана на империю Цзинь (1211–1215)

Буряты — предки бурят были составной частью «лесных народов», о которых говорилось в «Сокровенном сказании монголов», и селились вокруг озера Байкал. С образованием единого Монгольского государства вошли в его состав, так же как хори и тумэды.

…Улхой-гол… — Эта река стекает с Хинганского хребта и течет по Восточной Гоби.

…Зурчидский Вангин-хан… — Имеется в виду император цзиньской Державы (1115–1234 гг.). Императорский род цзиньской династии назывался Ваньян или Вангин.

Чин тайж — княжеский титул.

Легенда о Чингисхане — покровителе буддизма. — Монгольские летописи XVII–XIX вв. (в том числе и анонимное «Золотое сказание», из которого нами взята эта легенда) говорят об особом отношении Чингисхана к буддизму, пишут о походе Чингисхана в Тибет (ориентировочно в 1205–1207 гг.), о его выражении почтения сакъяскому иерарху Гунга-Нинбо и об установлении с последним отношений хана-милостынедателя и буддийского учителя.

Ставя под сомнение эти свидетельства, монгольский ученый Ш. Бира пишет: «В большинстве монгольских, китайских и тибетских источников, содержащих богатые сведения о контактах между Монголией и Тибетом, нет известий об отношениях Чингисхана с тибетским монастырем Сакъя. Эти сообщения, имеющиеся в некоторых монгольских исторических сочинениях, появились в результате попыток историков, испытывавших большое влияние буддизма, возвысить Чингисхана среди верующих. С другой стороны, данные сведения могут быть искаженным известием о связях между Монголией и Тангудом, а через Тангуд — с Тибетом, имевших место в эпоху Чингисхана или до него» (Бира Ш. Изучение монгольской истории, культуры и историографии. Токио, 1994. С. 143). Подтверждение последнему тезису Ш. Бира мы находим в летописи «Хрустальное зерцало» Джамбадорджи, в которой автор явно смешивает два понятия, «Тангуд» и «Тибет» (см. далее легенду о волшебном существе).

И все же, на наш взгляд, этот миф родился, конечно, не в результате сознательного авторского действия, а как плод мифопоэтического мышления, характерного для «творческого метода» монгольских летописцев.

Буддийская историографическая традиция принесла в монгольскую литературу новое клише, согласно которому идеальный монарх должен быть покровителем буддизма. И Чингисхан стал приобретать черты идеального правителя по буддийскому канону. В нашем случае он даже стал рассматриваться в качестве «буддийского культурного героя», познакомившего впервые монголов с буддизмом. Затем на это клише о буддийском идеальном монархе наложился другой стереотип: о союзе великого хана и ламы-наставника. Таким вкратце нам представляется путь проникновения буддийских мотивов в монгольские летописи.

С. 413. …три аймака верхнего Нгари, четыре племени центральных провинций Уй и Цзана, три долины нижнего Кхама… — области Тибета.