Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

И вместе с тем совершенно ясно, что принять навязываемое в «Записках» объяснение этой «детскости» поведения в супружеской спальне отклонениями в психике великого князя, задержкой в его развитии тоже невозможно.

Невозможно хотя бы уже потому, что по отношению к остальным женщинам Петр Федорович вел себя вполне адекватно. Скорее уж можно было говорить тут не о холодности, а о чрезмерной пылкости в этом вопросе…

Чтобы понять, что же тогда на самом деле происходило, вспомним, кто такая была сама Екатерина II.

Принцесса Ангальт-Цербстская София-Фредерика-Августа родилась 21 апреля 1729 года.

Ее отец, принц Христиан Август, был комендантом Штетина[142].

Мать, принцесса Иоганна-Елизавета, происходила из Голштинского дома. София-Фредерика-Августа находилась, таким образом, в родстве со своим будущим супругом.

О детстве Екатерины II известно из ее писем барону Гримму, решившему посетить в 1776 году Штетин.

«Зачем вам Штетин? Вы никого там не застанете в живых, одного разве Лорана, дряхлого старика, который в молодости был ничтожеством; но если вы не можете освободиться от этой охоты, так знайте, что я родилась в доме Грейфенгейма, в Мариинском приходе, что я жила и воспитывалась в угловой части замка, и занимала наверху три комнаты со сводами, возле церкви, что в углу. Колокольня была возле моей спальни. Там учила меня мамзель Кардель и делал мне испытания г. Вагнер. Через весь этот флигель, по два или по три раза в день, я ходила, подпрыгивая, к матушке, жившей на другом конце. Впрочем, не вижу в том ничего занимательного; разве, может быть, вы полагаете, что местность что-нибудь значит и имеет влияние на произведение сносных императриц».

Хотя, шутя, Екатерина и советовала барону Гримму предложить прусскому королю, чтобы он завел в Штетине школу принцесс и тогда на их ловлю там будут собираться посланники, «как за Шпицбергеном китоловы», но саму ее воспитывали без затей.

Софию-Фредерику-Августу это не особенно-то огорчало, она и не «воображала», по словам баронессы фон Принцен, «сделаться впоследствии государыней великой державы», поскольку обладала умом «серьезным и холодным, столь же далеким от всего выдающегося, яркого, как и от всего, что считается заблуждением, причудливостью или легкомыслием».

Однако, сделавшись великой княжной Екатериной, штетинская принцесса начала припоминать, что более прозорливые, нежели баронесса Принцен, люди уже тогда видели в ней нечто большее… Например, граф Гилленброк, который, приехав в Гамбург, обратил на нее внимание и сказал, что у нее «философское расположение ума».

Тем не менее судьба Софии-Фредерики-Августы решалась без всякого учета ее «философского расположения ума». И если чей-то ум и играл тут какую-то роль, то нужно говорить об уме императрицы Елизаветы Петровны. Тем самым умом, который, по остроумному замечанию де Аллион, хотя и был женским, но зато его у императрицы было много.

Этот женский ум, которого было много, и употребила Елизавета Петровна на поиски невесты своему племяннику.

На рынке невест наблюдалось тогда явное перепроизводство.

Английский посланник говорил Елизавете Петровне о дочерях английского короля, французский – об одной из французских принцесс, Фридрих II откровенно предлагал в невесты великому князю свою сестру Ульрику, Алексей Петрович Бестужев-Рюмин – саксонскую принцессу Марианну…

Великая княгиня Елизавета Алексеевна (с портрета неизвестного художника середины XVIII в.)

Однако все это были только разговоры.

Елизавета Петровна больше всего любила заниматься организацией свадеб своих камеристок и служанок, и естественно, что выбор невесты для племянника она тоже оставляла за собою. Считается, что о переговорах с княгиней Ангальт-Цербстскою первым заговорил граф Лесток…

Велика, велика роль доктора Лестока в послепетровской истории России!

Во многом благодаря ему взошла на трон Елизавета Петровна, отчасти благодаря его идее появилась у нас и императрица Екатерина II.

Однако главную роль в выборе Софии-Фредерики-Августы в невесты великого князя сыграли не хлопоты Лестока, а, как нам кажется, то обстоятельство, что штетинская принцесса приходилась племянницей епископу Любекскому Карлу, сватавшемуся в свое время к самой Елизавете Петровне.

Свадьба эта из-за смерти жениха не состоялась, но предсвадебные мечтания не умерли, продолжали жить в разметавшейся в жарких пуховиках «дщери Петровой»…

Елизавета Петровна вспоминала себя невестой, готовящейся войти в семью своего жениха, воспоминания путались в голове, и как-то неожиданно для себя и приняла императрица Елизавета Петровна решение вместо своей свадьбы с Карлом сыграть свадьбу… его племянницы со своим племянником.

То, что молодожены находятся в родственных отношениях[143], никакой роли для «глубоко-религиозной» Елизаветы Петровны не играло.

«Чтобы устранить эту помеху, не щадили денег: этим способом во всех странах опровергаются возражения», – писал в своих записках Фридрих II.

Добавим, что речь тут шла о русских деньгах.

Деньги действительно ушли не малые, но какое значение имели расходы, если таким чудным образом «дщери Петровой» как бы удалось завершить свою свадьбу со своим помершим женихом.

Разумеется, это только предположение.

Никаких свидетельств, что Елизавета Петровна думала так, а тем более говорила кому-то об этом, нет.

Но это с одной стороны.

А с другой стороны, кроме этого предположения нет никакого иного объяснения тому, что среди великого множества принцесс в невесты великому князю Елизаветой Петровной была выбрана именно его сестра…

Родившийся в жарких пуховиках Елизаветы Петровны сюжет свадьбы с мертвецом женихом будет развит в истории Российской империи.

Внук Елизаветы Петровны, император Павел, вечером 6 ноября узнавший о кончине матери, уже 8 ноября даст князю Юсупову, обер-церемониймейстеру Валуеву и действительному статскому советнику Карадыкину указ:

«По случаю кончины нашей государыни императрицы Екатерины Алексеевны, для пронесения из Свято-Троицкаго Александро-Невскаго монастыря в соборную Петропавловскую церковь тела любезнейшаго родителя нашего, блаженный памяти государя императора Петра Федоровича, для погребения тела ея императорскаго величества в той же соборной церкви и для наложения единовременнаго траура, учредили мы печальную комиссию, в которую, назначив вас к присутствию, все вышеписанное распорядить с подобающим уважением к особам государским и, составя образцы, тому сообразные, нам представить».