Дьюма-Ки - Стивен Кинг

Её серебряный браслет.

Тварь тянется к ней, морщинистый рот раззявлен криком то листраха, то ли ярости. Позади Джон Истлейк снова и снова выкрикивает имя старшейдочери.

Мельда рычит: «Это сделал ты!» — а когда псевдо-Эмерихватает её, не вырывается.

«Ты, и та сука, которой ты служишь», — могла бы онадобавить, но бледные руки твари сжимаются на её шее, как ранее сжались на шеебедной Ади, и она может только хрипеть. Её левая рука, однако, свободна — та,что с браслетами, — и рука эта чувствует своё могущество. Мельда замахивается иот души бьёт по правой стороне черепа псевдо-Эмери.

Результат удивительный. Череп твари проваливается подударом, словно короткое пребывание под водой превратило прочную кость в хрупкийледенец. Череп стал хрупким, всё так, но остался твёрдым. Один из осколковвылезает сквозь спутанные волосы, режет ей предплечье, и кровь бежит в кипящийвокруг них прибой.

Две тени проскальзывают мимо неё, одна — слева, вторая —справа.

Ло-Ло кричит: «Папочка!» — вновь обретённым серебрянымголоском.

Тесси кричит: «Папочка, помоги нам!»

Псевдо-Эмери пытается отпрянуть от Мельды, машет руками,брызгается, не хочет больше иметь с ней дела. Мельда вонзает большой палецлевой руки в его правый глаз, чувствует, как что-то холодное, словновнутренности жабы, раздавленной булыжником, выплёскивается наружу. Потом онаразворачивается, её качает, подводное течение пытается вырвать дно у неё из-подног.

Мельда тянется левой рукой, хватает Ло-Ло за загривок идёргает на себя.

«Ничего у тебя не выйдет!» — хрипит Мельда, Ло-Ло взмахиваетруками, издаёт крик изумления и боли… но такой крик никогда не вырвался бы изгруди маленькой девочки, Мельда это знает.

Джон вопит: «Мельда, перестань!»

Он стоит на коленях в воде, у самой границы прибоя, Адилежит перед ним. С пробитой гарпуном шеей.

«Мельда, оставь моих девочек в покое!»

У неё нет времени слушать его, хотя она успевает подумать оЛиббит: почему она до сих пор не утопила фарфоровую статуэтку? Или несработало? Может, тварь, которую Либбит называет Персе, каким-то образомостановила её? Мельда знает, что такое очень даже возможно; Либбитмогущественная, но при этом всего лишь маленькая девочка.

Нет времени думать об этом. Она тянется к другой неумершей,Тесси, но правая рука — не такая, как левая, серебро не защищает её. Тесси срычанием поворачивается и кусает. Мельда чувствует, как руку пробивает боль, ноне знает, что её откушенные пальцы (два полностью и третий — наполовину) теперьплавают в воде рядом с бледным ребёнком. В крови слишком много адреналина,чтобы обращать на это внимание.

Над гребнем холма, куда бутлегеры затаскивали поддоны соспиртным, поднимается тонкий серп луны, чуть подсвечивает весь этот кошмар.Мельда видит, как Тесси вновь поворачивается к отцу, как протягивает к немуруки.

«Папочка! Папочка, пожалуйста, помоги нам! Няня Мельда сошлас ума!»

Мельда не думает. Нагибается и хватает Тесси за волосы,которые тысячи раз мыла и заплетала в косички.

Джон Истлейк кричит: «МЕЛЬДА, НЕТ!»

Потом, когда он поднимает гарпунный пистолет и ощупываетпесок рядом с мёртвой дочерью в поисках второго гарпуна, раздаётся другойголос. Он доносится из-за спины Мельды, с корабля, который стоит на якоре вcaldo.

Голос гремит: «Не следовало тебе связываться со мной».

Мельда, которая по-прежнему держит псевдо-Тесси за волосы(утопленница брыкается, вырывается, но Мельда этого не замечает), неуклюжеповорачивается в воде и видит её, стоящую у борта, в красном плаще. Капюшонотброшен на спину, и Мельда понимает, что Персе — совсем и не женщина, она —другая, она — за пределами человеческого восприятия. В лунном свете лицо уПерсе мертвенно-бледное и всезнающее.

Высовываясь из воды, руки скелетов салютуют ей.

Ветер развевает её волосы-змеи, Мельда видит третий глаз волбу Персе; видит, что этот глаз видит её, и вся воля к сопротивлению разомпокидает бедную женщину.

Однако в этот самый момент голова суки-богиниповорачивается, будто она что-то услышала или кто-то на цыпочках подкрался кней.

Она кричит: «Что такое?»

А потом: «Нет! Положи это! Положи! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТОСДЕЛАТЬ!»

Но, вероятно, Либбит может (и делает), потому что образэтого существа на корабле начинает дрожать, расплывается… и исчезает, тает влунном свете. Руки скелетов скрываются под водой, как будто их и не было.

Псевдо-Эмери тоже уходит (исчезает), но близняшки вопят вунисон, от боли и отчаяния, потому что все их бросили.

Мельда кричит Хозяину: «Теперь всё будет хорошо!»

Она разворачивает к себе ту, что держит за волосы. Недумает, что утопленница будет докучать живым, точно знает, что какое-то времяне будет.

Она кричит: «Либбит это сделала, сделала! Она…»

Джон Истлейк ревёт: «НЕ ПРИКАСАЙСЯ К МОЕЙ ДОЧЕРИ, ЧЕРНОМАЗАЯДРЯНЬ!»

И второй раз стреляет из гарпунного пистолета.

Вы видите, как гарпун попадает в цель, пробивает грудь няниМельды? Если да, картина закончена.

Боже… картина закончена.

На картине (не самой последней из законченных в тот деньЭдгаром Фримантлом, но ей предшествующей) Джон Истлейк стоит на коленях рядом стелом мёртвой дочери, а позади него над горизонтом только-только поднялсялунный серп. Няню Мельду я изобразил по бёдра в воде, девочек — по обе стороныот неё. С мокрыми, поднятыми кверху, перекошенными от ужаса и ярости лицами.Древко одного из коротких гарпунов торчит между грудями женщины. Её рукисомкнулись на нём, а она в изумлении смотрит на мужчину, дочерей которого такстаралась уберечь от беды, мужчину, который назвал её черномазой дрянью, преждечем убить.

— Он кричал, — сообщил я. — Он кричал, пока кровь не хлынулаиз носа. Пока кровь не хлынула из одного глаза. Просто удивительно, что недокричался до кровоизлияния в мозг.

— На корабле никого нет, — заметил Джек. — Во всяком случае,на рисунке.

— Нет. Персе ушла. Всё произошло, как и надеялась няняМельда. Происходящее на берегу отвлекло эту суку, и Либбит успела с нейразобраться. Утопила, чтобы та заснула. — Я постучал пальцем по левой рукеМельды, где нарисовал две дуги и крестик, символизирующий блик лунного света. —Во многом её план удался лишь потому, что Мельда надела браслеты матери. Что-тоей подсказало. Браслеты были серебряными, как и известный подсвечник. — Япосмотрел на Уайрмана. — Вот я и думаю, что во всём этом есть и светлаясторона. Что-то хоть и немного, но содействует нам.