Чапаев. Мятеж - Дмитрий Андреевич Фурманов
Шрифт:
Интервал:
– Всех офицеров на суд подавай… Сами разберем – кого куда. Аль кончить, аль в Сибирь кого. В Сибирь пошлем, в Семипалатинск, – нам они здесь не нужны… Пускай околевают там… сво… лочь…
Толпа прорвалась:
– Чего глядеть – арестовать…
– Арестовать их всех, из центру… Ага-га-га… Ге-ге…
– Расстрелять тут же… Го-го-го…
– Нечего ждать, вали…
И вдруг встрепенулись, метнулись ближние ряды, резнул пронзительный звон оружия, щелкнули четко, зловеще курки… Глянул я быстро Никитичу в лицо – оно было бледно.
«Так неужели кончено?» – сверкнула мысль…
А тело нервно вдруг напряглось, словно готов я был прыгнуть с телеги – через головы, через стены, за крепость…
– Товарищи! – крикнул чужим, зычным голосом. – Ревсовет приказал…
Вдруг сомкнулась кольцом вокруг телеги партийная школа и твердо уперлась, сдерживая бурный натиск толпы. Все исчислялось мгновеньями, все совершалось почти одновременно.
Видим, как взметнулся в телегу Ерискин, и в тот же миг слух пронзили резкие слова:
– Да это что? Ах вы, сукины дети!..
Неожиданный окрик застудил на мгновенье толпу, она будто окаменела в своем страстном порыве. Момент исключительной силы!
– На што выбирали меня?! – крикнул Ерискин. – Раз председатель – я никому не позволю… никому не дам… что за разбой… Ишь, раскричались… Если только кто-нибудь их тронет, – указал он в нашу сторону, – тогда выбирайте другого, а я не стану… И черт с вами, из крепости уйду!
Слова произвели большое впечатление. А тут еще Павел Береснев.
– Товарищи, – говорит, – так нельзя: к вам люди пришли говорить по-хорошему, а вы что? Разве так обращаются? Я тоже уйду из крепости, если што…
– Слово, слово мне! – крикнул Букин.
– Лишаю слова, – твердо объявил ему Ерискин и повторил еще раз во всеуслышание: – Букину слова не даю: лишаю!
Никто не протестовал. Эта была очевидная, бесспорная победа…
– Для продолженья речи слово даю говорившему оратору.
И он рукой дал мне знать, чтоб продолжал.
Надо было выдержать марку, надо было не объявлять своей радости по поводу счастливого исхода. Хоть видимое, но сохранить спокойствие, – как ни в чем не бывало, ровным тоном объяснить приказ центра – приказ, а не просьбу!
– Мы остановились, товарищи, на том…
А толпу не узнать. Она стихла, будто виноватая. Только соскакивали отдельные жалкие выкрики одиночек. Но это же пустяки: буйный гнев вошел в берега. Быстро, походным маршем проходили последние вопросы. Толпа словно зубы потеряла, – нечем было грызть, чавкала, как старуха, опустошенным, беззубым ртом. Покорили нас было за то, что:
– Киргизам вот, беженцам, неделю помощи устроили, а нам что – кукиш?
Но и этот вопрос миновали: договорились, что широко организуем помощь общественную копалолепсинцам в добавление ко всему, что для них и без того делается ускореннейшим темпом. Последний вопрос о власти:
– Крепость выбирает двух в военсовет дивизии и трех в облревком…
Заупрямились было опять на том, что и во что вливать: боеревком в военсовет или наоборот. Уломали, убедили, доказали, что одна крепость центром признана не будет и в ход пустят против нее броневики… А вот вместе с нами – другое дело…
– Мало двух… Мало трех, – галдели кругом. – Всех давай, соединяй…
Пока они перекликались, мы с Никитичем устроили в телеге мгновенное совещание:
– А не один черт, что два, что десять? Давай еще разрешим во все двенадцать отделов ревкома по одному – накинем дюжинку на свой риск!
И объявили:
– Хорошо. Кроме тех пяти, пусть будет еще двенадцать представителей в отделы Обревкома.
Успокоили количеством.
Проголосовали и приняли безусловное подчинение приказам центра. Хотели было тут же и выбирать, чтоб отделаться зараз. Но толпа решила по-иному:
– Сегодня же вечером каждая рота пришлет в городской театр по пять человек, – там из них изберут представителей.
– Что же, и это неплохо.
– Теперь вот что, товарищи, – заявили мы. – Все ясно: и вам ясно и нам. Теперь договорились по всем вопросам, и власть у нас будет одна. Завтра с утра – работать. Кончены все недоразумения. Так и скажем сегодня же Ташкенту: с гарнизоном договорились, работаем отныне мирно и дружно… Вы сегодня же, вот после этого собрания, расходитесь из крепости по казармам, – дальше незачем здесь оставаться, раз договорились по всем вопросам…
Это нами было сказано будто вскользь; будто разумелось само собой, что из крепости надо сегодня же уходить, а мы, дескать, им только вот об этом напоминаем: не забудьте, мол, товарищи!
Митинг окончен. Толпа медленно расползается в разные стороны. Мы беспрепятственно выходим с Никитичем за ворота крепости, легко и весело поминаем отдельные моменты бурного собрания. А в штадиве – на телеграф и делаем Ташкенту короткое сообщение:
…Полученный приказ из центра о конструкции власти было постановлено объяснить на общем собрании гарнизона, так как красноармейцы и слышать не хотели, что его разберут какие-то выборные делегаты… Можете себе представить, что значит заставить пятитысячную массу крепости (не только гарнизон, но и полевые части), – массу, страшно взволнованную и требующую оставления своей крепостной власти, – убедить в необходимости подчинения приказу центра! Сегодня, 15-VI, в 10 ч. утра мы открыли в крепости общее собрание, длившееся целых шесть часов. Налицо имелось двенадцать волнующих массу вопросов: о расстрелах, об Особом отделе, о Трибунале, о суде над белыми офицерами на месте, об отправке их из Верного в Семипалатинск, в Сибирь, о немедленном аресте всех назначенных (Ташкентом. – Д. Ф.) работников и о неподчинении центру.
Докладчиком по всем вопросам пришлось выступать мне. Одно время раздавались настойчивые требования о нашем аресте и расправе. В конце концов принято голосованием подчинение центру и согласие от каждой роты выбрать по пять человек представителей, которые сегодня в шесть часов собираются в Советском театре, – из них будут выбраны добавочные члены в Военсовет и Обревком. Как пройдут выборы и состоятся ли они (трудно сказать. – Д. Ф.), так как настроение крепости весьма изменчиво. Предложение выбрать делегатов непосредственно гарнизонным собранием принято не было. Город оцеплен патрулями. Тов. Фрунзе, это следует иметь в виду при поездке в Верный…[30]
Делегаты собрались вовремя. Советский театр до отказа набит был всякой публикой. У делегатов на руках имелись особые мандаты. Мы, военсоветчики, тесной кучкой пригрудили к председательскому столу. Председателем избран был представитель крепости Прасолов – тот самый, что 11-го, на заре мятежа, на митинге в казармах кричал громче всех. Потом он в дни мятежа словно сгинул, редко где показывался, вовсе не выступал. Мы о нем и забыли. А теперь – почему-то в роли председателя. Он сидел за столом, а мы ему подшептывали и подсказывали свои советы
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!