Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием - Виктор Петрович Крутоус

принципы, которые в цивилизованном мире должны пронизывать и межгосударственные отношения. Да, ныне все большую роль играют наднациональные политические органы и структуры, отчасти ограничивая суверенитет национальных государств и правительств. Суть дела, однако, в поэтапном, добровольном и консенсусном делегировании ими своих определенных прав и функций на наднациональный уровень. Другая и основная часть функций остается все-таки за ними. Понятие государственного суверенитета пока никто, по крайней мере официально, не отменял. Как и связанное с ним понятие патриотизма.

Современные западные культурологи, изучая социально-политические ориентации населения высокоразвитых стран, используют, в частности, такие понятия и критерии, как «лояльность» и «преданность» государству, гражданами которого они состоят[826]. Являются ли такие показатели значимыми для общества и личности? Ответ очевиден.

Отдадим должное В. Ф. Галецкому: ключевые мотивации антиглобализма он определил верно. Это защита таких – по нашему убеждению, далеко еще не исчерпавших своего духовного потенциала – ценностей, как суверенитет, патриотизм, государственные и национальные интересы. Которые при подлинно демократическом мироустройстве отнюдь не диаметрально противоположны ценностям общечеловеческим, «глобальным».

В современной России все идентификационные процессы, индивидуальные и групповые, приобретают особую остроту. Помнится, Б. Ш. Окуджава пел:

Но из грехов нашей родины вечной

Не сотворить бы кумира себе.

Однако не удержался бард и, подобно многим своим соотечественникам, «сотворил» именно то, против чего предостерегал. «…B России, – с горечью замечает Н. Козин, – кто-то родом из Октября 1917-го, кто-то – из Августа 1991, кто-то находит свои корни в другой стране, а кто-то вообще ниоткуда, но мало, очень мало тех, кто родом просто из России…». Сказано, может быть, слишком сильно, но суть процесса – «размывание базовых форм идентификации России, разрушение основ локальности ее цивилизации»[827] – выражена верно.

В ситуации глубокого кризиса социально-политической идентификации возрастает значение идентификации культурной. В этой сфере, между прочим, тоже произошли существенные изменения, к которым стоит присмотреться повнимательнее.

Постмодернизм, как известно, выступил принципиальным противником разделения культуры на «высокую» (или элитарную) и «низкую», массовую. Однако демонстративное снятие такого дуализма на деле знаменовало собой невиданную доселе экспансию и триумф культуры массовой. Подлинное детище рыночной глобализации, ее магистраль в культурной области – коммерческая массовая культура, перешагнувшая все государственные и национальные границы. Идентифицироваться ли современному человеку с ней, или максимально дистанцироваться от нее?

Сразу оговорюсь, что черно-белые оценки здесь вряд ли приемлемы. Массовая культура порождена совокупностью объективных социальных процессов, она выполняет и ряд позитивных, необходимых функций, поэтому о её отвержении в принципе, думается, не может быть речи. Но ее реальное состояние и плоды на сегодняшний день могут оцениваться весьма неоднозначно.

Одну, наиболее оптимистическую точку зрения на этот счет высказал К. Э. Разлогов в публикации с характерным названием: «Массовая культура – универсальная парадигма современности.» Только глобальная массовая культура соответствует, утверждает этот автор, демократии в политике и рынку в экономике. «Ее (массовой культуры. – В. К.) принципиальная универсальность, внеэлитарность и открытая ориентация на извлечение прибыли превращают глобализацию культуры… в необходимую основу гражданского общества и правового государства»[828]. Отсюда делается вывод: каждый действительно современный человек просто не может не быть носителем универсальной массовой культуры. К. Э. Разлогов, как видно из текста, подспудно ощущает, что массовая культура несет с собой снижение уровня духовности в обществе, но он объясняет и оправдывает это… прежним, доглобализационным, «завышенным (!) ценностным статусом культуры»[829].

Мне такой взгляд представляется чрезмерно снисходительным и комплиментарным по отношению к обсуждаемым явлениям. Вправе ли мы пренебречь предостережениями Ф. Ницше, X. Ортеги-и-Гассета, А. И. Герцена, Д. С. Мережковского, М. Горького и многих других мыслителей, писателей о грядущей массовизации общества, о сопутствующей этому процессу тенденции усреднения, духовного оскуднения, омещанивания человека? Предвидения эти во многом, увы, уже сбылись или сбываются на наших глазах.

Идеологи нынешней глобализации, заводя разговор о культуре, часто с явным умыслом говорят не о ее высоких духовно-творческих достижениях, а о том, в общем, низовом слое культурных феноменов, который максимально приближен к быту, к повседневности и доступен для пассивного потребления самыми широкими слоями населения. Дж. Бхагвати в главе, посвященной культуре, толкует о закусочных «Макдональдс» и кинопродукции Голливуда. Р. Салецл очарована «величайшим потребительно-развлекательным изобретением – Диснейлендом»[830]. В созвучии со своими западными коллегами, К. Э. Разлогов повествует о «культуре «Макдональдса» и кока-колы». К феноменам такого рода можно причислить еще многое: постановку мюзиклов в многолюдных залах (чрезвычайно выгодно коммерчески), турпоездки за рубеж (как-никак, тоже ведь просвещение), посещение аквапарков, зоосадов, участие в ежегодном празднике своей улицы и проч. Многое ныне поставлено на индустриальную основу («индустрия развлечений», «киноиндустрия»). Конечно, индустриальным, коммерческим, рассчитанным на прибыль способом тоже можно создавать незаурядные, высокодуховные ценности. Но то, что в «конвейерной» продукции именно они будут составлять большинство и общее правило, а не исключение, – это еще надо доказать.

Я только назову, обозначу те области и феномены культурного ширпотреба, которые способны напрочь разрушить разлоговскую, обрисованную выше, благостную модель. Желтая пресса – в миллионах экземпляров не только газет, но и глянцевых журналов, максимально приспособленных к запросам членов «общества потребления». Пошлейший мещанский культ «звезд». Юмор с эстрад и экранов, заслуживающий наименования «генитально-заднепроходный», так как выше пояса он редко поднимается. (Крупные планы, выхваченные из зрительного зала: в глазах восторг, полное единение душ по ту и эту сторону рампы. И это едва ли не самое удручающее). О телевидении особый разговор, ведь ТВ и массовая культура – «близнецы-братья». Одно из цетральных мест в отечественном эфире занял жанр телеигр. Вот как характеризуют выполняемые им функции ученые, специализирующиеся в области электронных СМИ. «Идеальный игрок в понимании современного ТВ не столько оригинальная личность, сколько самый успешный, самый послушный член социума, который готов вписываться в диктуемые ситуации. Это человек, который не рассуждает, а принимает правила игры как нечто должное и изо всех сил стремится соответствовать выдвигаемым требованиям. Таков образ «социабельного» современного субъекта, стремящегося к процветанию»[831]. Непарламентское, но точное название для всего этого – «дебилизация», «быдлизация» – часто встречается на страницах некоммерческой прессы.

В свете сказанного излишне объяснять, почему далеко не все питают слабость, как К. Э. Разлогов, к глобальной массовой культуре, не все идентифицируют себя с ней и ее героями.

Характерной особенностью нынешнего российского общества является массовое увлечение различными формами колдовства, магии, астрологическими прогнозами и т. п. Причин тому много. Одна из них – явное нежелание могущественных «игроков» рынка тратиться на развитие науки, культуры, образования, и уж тем более – на просвещение масс. Мой коллега по МГУ В. Г Сурдин, кандидат наук, сотрудник Государственного астрономического