Ковчег спасения - Аластер Рейнольдс

– Уверяю, вам не угрожает никакая опасность, – подал голос робот. – Как видите, я безоружен. Илиа выбрала для меня это тело, чтобы я не мог причинить даже малейший вред.

– Илиа выбрала?

Машина кивнула проволочным черепом. В раме грудной клетки заколыхалось белое пятнышко, защемленный между проволоками клочок. Он походил на окурок.

– Да. На борту я нахожусь с ее разрешения. Позвольте представиться: бета-копия Невила Клавэйна. Конечно, мой оригинал – не образчик здоровья и силы, но, как мне кажется, он выглядит получше. Если хотите видеть меня настоящим, то… – Робот призывно махнул проволочной конечностью.

– Осторожнее! – прошептал Торн.

Хоури субвокально приказала скафандру принимать и интерпретировать внешние сигналы. Видимое постепенно изменилось. Пропало изображение машины, образовавшееся на его месте слепое пятно заполнилось интерполяциями, которые построил просканировавший окружение процессор скафандра. Все предохранительные настройки остались прежними. Если робот сделает резкое движение или покажется скафандру подозрительным, восстановится исходное изображение.

На месте машины появился человек. Между ним и фоном оставалось несоответствие: слишком ярким, резким получился его образ, и тени ложились не совсем правильно. Однако эти ошибки были намеренными. Скафандр мог идеально подогнать изображение, сделать максимально реалистичным, но посчитал целесообразным слегка снизить качество. Разумная мера – человек в скафандре не забудет ни при каких обстоятельствах, что общается с машиной.

– Так гораздо лучше, – сообщило изображение.

Перед Хоури стоял седобородый тощий старик.

– Значит, вы Невил… простите, как вы сказали?

– Невил Клавэйн. А вы, как я полагаю, Ана Хоури?

Голос походил на человеческий, но легкая неестественность, опять же созданная с умыслом, все-таки ощущалась.

– Никогда про вас не слышала, – ответила Хоури, глянув на Торна.

– И я не слышал, – сказал тот.

– Само собой, ведь я только что прибыл. Вернее, я еще в процессе прибытия.

Хоури решила, что подробности узнает потом.

– Что с Илиа?

Лицо Клавэйна посуровело.

– Боюсь, мне нечем вас порадовать. Идите за мной!

Клавэйн повернулся почти как человек и зашагал, не оглядываясь, по коридору. Похоже, не сомневался, что гости пойдут следом.

Хоури посмотрела на Торна, тот молча кивнул.

Оба зашагали за роботом.

Бредя по лабиринту «Ностальгии», Хоури все повторяла себе, что робот не может сделать ей ничего плохого, – конечно, если Вольева не санкционировала причинение вреда. Наверняка, инсталлируя бету, Илиа предельно ограничила ее возможности, целиком подчинила себе. Да и сама бета лишь управляла проволочной машиной. Программа же, симулировавшая псевдоличность, – пусть и чрезвычайно сложная – выполнялась уцелевшими компьютерами субсветовика.

– Клавэйн, расскажите, что происходит, – попросила Ана. – Как это понимать – в процессе прибытия?

– Мой корабль, «Свет Зодиака», заканчивает торможение. Скоро он войдет в систему и остановится вблизи «Ностальгии по бесконечности». На борту «Света Зодиака» находится мой оригинал. Я предложил Илиа запустить мою бету, чтобы вести переговоры, не осложняемые расстоянием и задержками между сообщениями. Илиа согласилась, и вот я здесь.

– А где же она сама?

– Я знаю, где она находится, но слабо осведомлен о деталях случившегося с ней. Ведь она меня отключила.

– Но она же вас и включила потом, – предположил Торн.

Все трое брели по колено в липкой жиже цвета рвоты. На корабле сохранялось искусственное тяготение, оно создавалось вращением внутренних палуб, но на разных участках пути проявлялось по-разному.

– Вообще-то, включила меня не она, – пояснил Клавэйн. – В этом и странность. Впрочем, я забегаю вперед.

– Она мертва?

– Нет, она жива. – Клавэйн подчеркнул интонацией последнее слово. – Но в плохом состоянии. Хорошо, что вы прибыли именно сейчас. Как я понимаю, у вас на транспорте пассажиры?

Лгать не имело смысла, поэтому Хоури ответила:

– Две тысячи.

– Илиа говорила, вам нужно сделать сотню рейсов, чтобы перевезти всех. Это, как я понимаю, первый?

– Дайте время, и мы все сделаем.

– Как раз времени у вас может и не быть. Сожалею, но уж так обстоят дела.

– Так что там насчет переговоров? – холодно спросила Хоури. – И о чем вообще собираетесь договариваться?

Старик добродушно усмехнулся:

– Боюсь, об очень многом. Видите ли, у вас есть то, что необходимо моему оригиналу.

Робот, похоже, неплохо знал корабль. Он безошибочно провел гостей по коридорам, шахтам, пандусам, эксплуатационным тоннелям, шлюзам, трюмам и целым уровням, о которых у Хоури было лишь смутное представление и в которые она не заглядывала десятилетиями субъективного времени. Даже Илиа старалась пореже там бывать. Внутренности корабля всегда были огромным лабиринтом с топологией более запутанной, чем у метро заброшенного мегаполиса. За века субсветовик обзавелся немалым числом призраков, причем не только рожденных сбоями программ. По километровым запустелым коридорам гуляли сквозняки, сновали крысы-уборщицы и слонялись беглые роботы. У «Ностальгии» всегда были свои капризы и хвори, как у большого старого дома.

Теперь корабль изменился – но, вполне возможно, сохранил все небезопасные места, болячки, неполадки и привидения. Однако над всем этим теперь встал единый дух, пронизывающий каждый кубический дюйм корабля. Где бы ни шли Хоури и Торн, они двигались внутри капитанского тела. Бренниген чувствовал их, а они – его, пусть капитанский взгляд и ощущался лишь исподволь, смутно и параноидально. Это и успокаивало, и одновременно тревожило. Вопрос заключался в том, на чьей стороне капитан.

Вряд ли даже Вольева знала ответ.

Постепенно Хоури узнавала уровень, по которому шла теперь. Он лишь немного изменился после капитанской метаморфозы. Коридоры остались сумрачными, неразборчиво-тусклыми, будто гравюра сепией в старой книге. В подвальном сумраке мерцали слабые желтые лампы – будто свечи на сквозняке.

Клавэйн привел в старый лазарет.

Он оказался низким, с глухими стенами. По углам громоздились медицинские роботы – их помощь пока не требовалась. В центре отсека стояла единственная кровать, окруженная стайкой приземистых диагностических приборов. На кровати лежала женщина: глаза закрыты, руки сложены на груди. Вокруг, будто северное сияние, – проекции биометрических данных.

Хоури подошла ближе. Сомнений нет, это старая подруга, Илиа. Но выглядела она так, будто подверглась жуткому и жестокому эксперименту по ускорению старости, отчего плоть присохла к костям, а кожа превратилась в сухую глянцевую пленку. Илиа выглядела поразительно хрупкой, будто могла рассыпаться в пыль от неловкого прикосновения. Ана не впервые видела ее на койке в лазарете. Вольева попадала сюда после перестрелки на поверхности Ресургема, когда ультра забирали оттуда Силвеста. Триумвир получила тяжелое, но не опасное для жизни ранение. А теперь как будто и не дышит вовсе. На вид – иссохший труп.