Арабы. История. XVI–XXI вв. - Юджин Роган

Весь мир увидел на экранах телевизоров, как вооруженные до зубов израильские солдаты стреляют по палестинским демонстрантам, бросающим в них камни. В ответ на давление Ицхак Рабин, в то время министр обороны Израиля, пообещал использовать вместо летального оружия «физическую силу и дубинки». Но такое смягчение политики оказалось не более чем фикцией. В феврале 1988 года телеканал CBS показал по американскому телевидению кадры, на которых израильские солдаты жестоко избивали молодых палестинцев в предместьях Наблуса. На записи было хорошо видно, как израильский солдат вытянул одному из задержанных руку и несколько раз с силой ударил по ней большим камнем, чтобы сломать кость{52}. Генеральный прокурор Израиля призвал Рабина предупредить солдат о незаконности таких действий, но это не помогло изменить ситуацию. За первый год Интифады больше 30 палестинцев были избиты израильскими солдатами до смерти{53}.

Примечательно, что на фоне применения силы с израильской стороны палестинцы продолжали придерживаться тактики ненасильственного сопротивления. Израильские власти старались скомпрометировать их, заявляя о том, что протестующие используют железные прутья, коктейли Молотова и камни, которыми можно ранить и даже убить. Но факт оставался фактом: палестинцы никогда не использовали в противостоянии с израильтянами огнестрельное оружие, что в значительной степени помогло изменить сложившееся за десятилетия у западной общественности представление о палестинцах как об отъявленных террористах, а об Израиле — как о вынужденном противостоять великану Давиде. Израиль оказался в непривычном положении, когда образ палестинцев как Голиафа оказался развеян в международной прессе.

Именно ненасильственный характер превратил Интифаду в самое массовое палестинское движение. Если вооруженная борьба традиционно была уделом молодых людей с военной подготовкой, то призыв к мирным демонстрациям и актам гражданского неповиновения нашел отклик у всего населения оккупированных территорий — мужчин и женщин, стариков и подростков. Листовки ХАМАС и ОНРВ предлагали широкий спектр стратегий сопротивления, которые позволяли всем палестинцам внести свой вклад в освободительную борьбу: забастовки, бойкотирование израильских товаров, домашнее обучение, компенсирующее закрытие школ, выращивание продуктов на садовых участках, чтобы обеспечить продовольственную независимость, и т. д. Это давало людям чувство общей цели и не позволяло угаснуть пламени Интифады, несмотря на суровые репрессии со стороны израильских властей.

Тем не менее в конце весны и летом 1988 года начала обостряться напряженность между светским ОНРВ и ХАМАС. Обе организации претендовали на роль лидера палестинского сопротивления. В своих листовках ХАМАС именовало себя «ваше народное движение, ХАМАС», а ОНРВ настойчиво называло палестинские массы «народом, который откликнулся на призыв ООП и Объединенного национального руководства»{54}. Светские лидеры и исламисты читали листовки друг друга и соперничали за то, кто поведет народ за собой. Когда в своей листовке от 18 августа ХАМАС призвало к национальной забастовке, что ООП считала своей прерогативой, ОНРВ впервые выступило с прямой критикой исламистской организации, заявив, что «каждый удар по единству рядов оказывает врагу огромную услугу и наносит вред восстанию».

За этим перетягиванием каната скрывались фундаментальные разногласия, существовавшие между ХАМАС и ООП: в то время как ХАМАС стремилось уничтожить еврейское государство, ООП и ОНРВ хотели создать Палестинское государство бок о бок с Израилем. ХАМАС рассматривало всю Палестину как исконно мусульманскую землю, которая должна быть освобождена от немусульманских оккупантов путем джихада. Ставя своей конечной целью создание исламского государства на всей территории исторической Палестины, ХАМАС было нацелено на долгосрочную конфронтацию с Израилем. В отличие от него, ООП с 1974 года выступала за урегулирование по формуле «два государства для двух народов». Арафат рассматривал Интифаду как путь к созданию независимого палестинского государства в секторе Газа и на Западном берегу реки Иордан со столицей в Восточном Иерусалиме, даже если это предполагало признание Израиля и отказ от 78 % палестинских территорий, утраченных в 1948 году. Позиции двух движений очевидно не могли быть согласованы, поэтому ООП пошла по пути реализации программы создания двух государств без учета мнения «Исламского движения сопротивления».

Палестинская Интифада и израильские репрессии находились в центре внимания международных СМИ и, разумеется, всего арабского мира. В июне 1988 года Лига арабских государств созвала в Алжире чрезвычайный саммит, посвященный Интифаде. ООП воспользовалась этой возможностью, чтобы представить меморандум с изложением своей позиции, в котором содержался призыв к взаимному признанию права палестинцев и израильтян жить в мире и безопасности. ХАМАС категорически отвергло позицию ООП и подтвердило свою приверженность полному освобождению Палестины. В своей знаменитой листовке от 18 августа ХАМАС заявило, что «мусульмане имеют полное, а не частичное право на Палестину на протяжении поколений — в прошлом, настоящем и будущем».

Исламистская оппозиция не смутила ООП, которая продолжала использовать Интифаду для легитимации своего призыва к урегулированию палестино-израильского конфликта по схеме «двух государств». В сентябре 1988 года ООП объявила о намерении созвать чрезвычайную сессию Палестинского национального совета — парламента в изгнании, чтобы закрепить завоевания Интифады и добиться реализации «национальных прав палестинского народа на возвращение, самоопределение и создание независимого государства на нашей земле под руководством ООП»{55}. ХАМАС снова отвергло этот шаг и осудило позицию ООП. Его листовка от 5 октября гласила: «Мы не уступим ни куска нашей земли, пропитанной кровью сподвижников Пророка и их последователей». ХАМАС пообещало «продолжать восстание до тех пор, пока мы полностью не очистим нашу землю от еврейской скверны (да поможет нам Всевышний!)». Разногласия между ООП и исламистским сопротивлением едва ли могли быть глубже.

В повестке дня заседания ПНС, назначенного на ноябрь 1988 года, стояло ни много ни мало провозглашение независимого Палестинского государства на оккупированных территориях. Многие палестинцы в секторе Газа и на Западном берегу, уставшие от 11 месяцев Интифады и израильских репрессий, надеялись, что провозглашение государственности принесет им выстраданную независимость и прекращение оккупации, и с нетерпением ждали ноябрьского съезда ПНС.

Хотя у Сари Нусейбе имелись некоторые оговорки относительно политики ООП, он считал предстоящую декларацию независимости «важнейшей вехой и, как и все, с надеждой ожидал открытия съезда». Нусейбе, который заранее получил копию составленного Арафатом текста, хотел, чтобы палестинцы на всю жизнь запомнили этот исторический момент, и мечтал зачитать декларацию перед «аудиторией в десятки тысяч человек» на вершине Храмовой горы (араб. Харам аш-шериф) в Старом городе Иерусалима. «Я хотел, чтобы народ, столько лет живший под оккупацией, народ Интифады, собрался в центре нашего мира и отпраздновал нашу независимость».