Смерть консулу! Люцифер - Жорж Оне

— Но и эта дверь постоянно заперта, — заметил один из сторожей.

— Посмотрим! — возразил Витторио. — Укажите, как пройти туда.

Его провели по длинному коридору к закрытой двери, но она поддалась от первого толчка.

Каморка освещалась крошечным окном, пропускавшим узкую полоску лунного света. Никто не решался войти в неё из боязни, что в ней спряталась сумасшедшая.

— Вы можете идти! — сказал Витторио провожавшим его сторожам.

Те поспешно удалились, довольные тем, что могут избавиться от присутствия человека, наводившего на них инстинктивный страх.

Цамбелли должен был согнуться, чтобы пройти низкую каморку; шляпа слетела с его головы, но у него не было времени отыскивать её.

Чувствовала ли Кристель близость любимого человека, или это была простая случайность, только лицо её, до сих пор обращённое к лунному свету, внезапно повернулось в ту сторону, где был Цамбелли.

Дверь тихо отворилась.

— Витторио! — вырвалось из бледных губ девушки.

— Кристель! — сказал он ласково своим звучным голосом, который всегда так магически действовал на неё.

Она раскрыла глаза и протянула ему руки, но в тот же момент её нога соскользнула у ней с узкого подоконника. Потеряв равновесие, она упала навзничь на вымощенный двор.

Её подняли мёртвую с раздробленным черепом.

Цамбелли отодвинул задвижку и выбежал из комнаты. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Все были заняты трагической кончиной девушки, и только тогда некоторые из сторожей и прислуги вспомнили о таинственном незнакомце, когда на место происшествия явилась полиция. Но показания были так различны, что трудно было вывести какое-либо заключение. При обыске найдена была шляпа Витторио. Полицейский комиссар молча разглядывал её и приказал отнести её к нему на дом. Этим комиссаром был Дероне.

Глава III

Наступил давно ожидаемый день 1 июля. Трудно было бы сказать: где в этот вечер была большая суета, шум и давка — в самом ли дворце австрийского посольства или вне его? Обширные залы уже начали наполняться приглашёнными; тут была и вся балетная труппа Большой Оперы, которая должна была исполнить пантомиму с австрийскими народными танцами на сцене, устроенной для этой цели. Многочисленная прислуга и отряд императорской гвардии в великолепных мундирах, расставленный во дворе и у всех входов, ещё больше увеличили толпу. Перед дворцом стояла другая, каждую минуту возраставшая шумная толпа зрителей.

Дворец осветили задолго до наступления темноты. Тысячи фонарей и цветных шаров фантастически освещали сад, разливая яркий свет на далёкое пространство. Чуть ли не весь Париж поднялся на ноги. Праздник князя Шварценберга так исключительно занимал в последнее время публику, что в этот вечер каждый считал своим долгом отправиться на улицу Montblanc, хотя бы в качестве праздного наблюдателя. Если для большинства всё удовольствие заключалось в том, что они увидят издали плюмажи кавалеров, головные уборы дам, то скудость зрелища искупалась тщеславным сознанием, что и они присутствуют на празднике. Полиция выбивалась из сил, чтобы сохранить какой-нибудь порядок и свободный путь для подъезжавших экипажей, так как все теснились у главного подъезда, чтобы увидеть вблизи императора и императрицу. Не было конца толкам, анекдотам, различным догадкам. Были и такие, которые находили прямую связь между праздником и историей в Тюильрийском саду, которая имела такой печальный конец. Разнёсся слух, что кто-то столкнул несчастную с окна. Несмотря на довольно значительное число очевидцев, отрицавших это, народная фантазия упорно отстаивала придуманную сказку благодаря таинственной личности, которая так внезапно появилась в госпитале и так же быстро исчезла. Шляпа, найденная Дероне, служила достаточным доказательством непреложности факта. С некоторой натяжкой нетрудно было сделать переход от нищей к празднику. Многие почему-то были убеждены, что преступник выдаст себя на предстоящем балу. Иные были не прочь воскресить нищую и намекали на возможность её появления среди танцующих. Рядом с этим шли толки о заговорах и покушениях на жизнь Наполеона, так как этого рода слухи не умолкали со времени битвы при Асперне вследствие таинственности, в которую облечено было покушение молодого Штабса. Между тем в этой пёстрой, глазеющей и волнующейся толпе едва ли был хоть один человек, имеющий какой-нибудь повод для подобных предположений; даже мало было таких, которые искренно верили им. Но нужно же сократить как-нибудь долгие часы скучного ожидания. Чем нелепее и невероятнее была сказка, тем больший эффект производила она, хотя забывалась в следующую же минуту для другой небылицы или при виде богатой кареты.

Эгберт и граф Вольфсегг помимо своей воли также очутились на празднике в числе гостей. Несмотря на все отговорки, настоятельная просьба графа Шварценберга заставила их принять приглашение. Эгберт надеялся, что по своему скромному положению в свете он будет избавлен от подобной чести. Но Меттерних обратил на него внимание австрийского посланника, рассказав о его свидании с Наполеоном в Malmaison и Шёнбрунне. Хозяину праздника казалось необходимым представить императору знакомое лицо среди множества австрийцев, совершенно чуждых его величеству или даже, быть может, неприятных ему. Эгберт покорился необходимости и, зная, что Наполеон заметит его и, вероятно, удостоит своим разговором, счёл нужным надеть капитанский мундир. Воспоминание о трагических событиях последней войны было настолько живо в памяти Эгберта, что он более всего на свете желал спокойствия и мирного счастья. Мысль, что он должен хоть на несколько часов очутиться среди шумной праздничной толпы, тяготила его. Он не боялся встречи с Наполеоном, но ему было неприятно опять увидеть этого человека, которого он ненавидел всеми силами своей души.

На этом празднике он, вероятно, встретит Антуанету. Придётся ли ему проститься с нею навсегда или с надеждой на новое свидание? Со времени их случайной встречи в Тюильрийском саду она не сделала ни малейшей попытки увидеться с ним или с графом Вольфсеггом. Быть может, она не хотела или не могла воспользоваться теми сведениями, которые он сообщил ей о маркизе Цамбелли? Считала ли она для себя унизительным обратиться к помощи дяди или надеялась сама устроить свою судьбу? Всё это он узнает сегодня! Как трудно выбиться ему из той сети запутанных событий, в которую он попал с той октябрьской ночи, когда впервые вошёл в замок графа Вольфсегга! Теперь уже поздно обвинять себя в том, что он не устоял тогда перед соблазном блестящей судьбы, созданной его фантазией, и причинил столько горя Магдалене. Но ради их общего счастья он сделает сегодня последний шаг, чтобы выйти из заколдованного круга, в который закинула его судьба.

По желанию князя