Война и мир. Том 3-4 - Лев Толстой

В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу,в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышалсядружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. Впервую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что импоказалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крикине относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем-то красном.Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.

— Ведь это Тихон наш, — сказал эсаул.

— Он! он и есть!

— Эка шельма, — сказал Денисов.

— Уйдет! — щуря глаза, сказал эсаул.

Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке,бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весьчерный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшиеза ним, остановились.

— Ну ловок, — сказал эсаул.

— Экая бестия! — с тем же выражением досады проговорилДенисов. — И что он делал до сих пор?

— Это кто? — спросил Петя.

— Это наш пластун. Я его посылал языка взять.

— Ах, да, — сказал Петя с первого слова Денисова, киваяголовой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.

Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Онбыл мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисовпришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что имизвестно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бызащищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисовобъяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли кним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них вдеревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велелпозвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старостенесколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которуюдолжны блюсти сыны отечества.

— Мы французам худого не делаем, — сказал Тихон, видимооробев при этих словах Денисова. — Мы только так, значит, по охоте баловались сребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… — Надругой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел изПокровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его приней оставили. Денисов велел оставить его.

Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров,доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту испособность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий разприносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводили пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъездыи зачислил в казаки.

Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогдане отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носилбольше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами,одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихонодинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор заобух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихонзанимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделатьчто-нибудь особенно трудное и гадкое — выворотить плечом в грязи повозку, захвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую серединуфранцузов, пройти в день по пятьдесят верст, — все указывали, посмеиваясь, наТихона.

— Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, — говорилипро него.

Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него изпистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился тольководкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отрядеи шуток, которым охотно поддавался Тихон.

— Что, брат, не будешь? Али скрючило? — смеялись ему казаки,и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самымисмешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только товлияние, что после своей раны он редко приводил пленных.

Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никтобольше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побилфранцузов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотноподдавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшеводля того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился однимфранцузом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самуюсередину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.

Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнемнападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось,окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.

— Ну, бг`ат, тепег`ь поедем обсушимся, — сказал он Пете.

Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился,вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел надлинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях иказанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова,человек этот поспешно швырнул что-то в куст и, сняв с отвисшими полями мокруюшляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо егос маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко поднявголову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.

— Ну где пг`опадал? — сказал Денисов.

— Где пропадал? За французами ходил, — смело и поспешноотвечал Тихон хриплым, но певучим басом.

— Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..

— Взять-то взял, — сказал Тихон.

— Где ж он?

— Да я его взял сперва-наперво на зорьке еще, — продолжалТихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, — да и свел в лес.Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.

— Ишь, шельма, так и есть, — сказал Денисов эсаулу. — Зачемже ты этого не пг`ивел?

— Да что ж его водить-то, — сердито и поспешно перебилТихон, — не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?

— Эка бестия!.. Ну?..