Увечный бог. Том 2 - Стивен Эриксон

Там, где летит Корабас, появится и Т’иам.

Что я наделала?

Впереди, на расстоянии, словно неизбежная заря, лопнула подготовленная ей щель, и сквозь нее проплыли пять драконов, их огромные тени устремились к ней. Четверо – черные, словно оникс, пятый – кроваво-красный.

Десра. Клещик. Корлат. Силана. Нимандр.

А в небесах этого мира, между землей и светящимся небом, их поджидал целый рой сородичей. И Корабас.

Воюющие между собой.

Она увидела, как владыку и его товарищей затягивает в водоворот, где они и исчезли, захваченные тем, что должно произойти.

Там, где летит Корабас, появится и Т’иам.

И богиня элейнтов начала проявляться.

Поддавшись панике, рыдая, Апсал’ара снова бросилась бежать – ее привлек к себе холм впереди, покрытый утесами и валунами, а на вершине его виднелись силуэты.

Повернувшись на запад, Скрипач обнаружил перед глазами несусветно огромного дракона. Преследуемый десятками драконов помельче, которые явно пытались разорвать его на части, гигант тяжко летел прямо на них.

Он обернулся – меч адъюнкта источал сейчас свет, медный с оттенком ржавчины, землю там, где он был воткнут, била заметная дрожь. О нет. Нам всем конец.

Почва под отатараловым драконом усыхала, рассыпалась в пыль, оставляя лишь голую потрескавшуюся глину. Опустошение это распространялось по равнине подобно наводнению.

Меча недостаточно. И мы все это понимали. Когда мы здесь стояли – она, я, жрец…

Жрец!

Он снова развернулся. Как раз в этот миг на гребень холма взлетел Быстрый Бен.

– С кургана никто не сходит! Всем оставаться внутри кольца!

Кольца?

– Нижние боги! Д’рек!

Маг услышал его и одарил ухмылкой, смешанной с паникой.

– Неплохо сказано, Скрип! Только там, внизу, не боги. Одна богиня.

Следом за Быстрым Беном наверх вскарабкался Калам, с ног до головы покрытый потом и запыхавшийся настолько, что сразу рухнул на колени. Лицо его, когда он попытался вдохнуть поглубже, болезненно исказилось.

Вал швырнул убийце бурдюк с водой.

– Тренироваться надо, солдат.

Вокруг Скрипача стали собираться морпехи – взгляды их были прикованы к приближающемуся дракону и к сотням других, помельче, налетающих на него смертоносными волнами. Те, кому бросалось в глаза мертвое пятно, распространяющееся по сторонам и несущееся сейчас прямо на них, пытались отшатнуться. Чему Скрипач совершенно не удивился.

– Быстрый Бен? Она нас защитит?

Маг насупленно уставился на него.

– Сам не знаешь, что ли? Она ведь здесь, так? Спрашивается, зачем еще? – Потом он двинулся на Скрипача. – Это все что, твой план?

– План? Какой еще, на хер, план? – отрезал он, не желая уступать. – Банашар что-то сказал… дескать, его богиня идет сюда… чтобы дать защиту…

– Так, а я что говорю… обожди, какую именно защиту?

– Я почем знаю?

Пятно достигло подножия, где еще оставались разрозненные колансийские солдаты. Те исчезли, оставив после себя облака пыли.

Малазанцы попадали на землю, закрыв руками головы.

Скрипач стоял и смотрел, а отатараловая дракониха издала жуткий крик, в котором словно бы содержались вся боль и все отчаяние мира, эпоха за эпохой. Ее изодранные крылья, хлопая, как рваные паруса, с грохотом забили по воздуху, и она застыла прямо над холмом. Быстрый Бен дернул его, тоже заставляя упасть.

Земля рядом с ними содрогнулась, когда в нее ударился труп дракона. На склон кургана выплеснулся фонтан крови.

Маг подполз поближе.

– Не поднимайся – она сопротивляется. Боги, это ее убивает!

Извернувшись на земле, Скрипач глянул на Увечного бога. И вытаращил глаза.

Выкованные богами цепи рассыпались, словно были сделаны изо льда, звенья лопались, злобным градом расшвыривая осколки. Солдаты с криками бросились врассыпную. Увечный бог неподвижно лежал на земле. Он так долго тащил на себе этот груз, что сейчас не мог шевельнуться.

Но грудь его заполнилась воздухом, безжалостное удушающее давление прекратилось. Внезапно избавившись от боли, он почувствовал себя пустым изнутри. По всему телу пробежала дрожь, и он повернул голову.

Смертные кричали, но он не мог их слышать. Они смотрели на него с отчаянной мольбой, но он уже не понимал, чего от него хотят. Потом он моргнул и перевел взгляд вверх, не на зависшего над ними умирающего дракона, но выше.

Мои приверженцы. Мои дети. Я их слышу. Слышу их зов.

Увечный бог медленно сел, разглядывая свои уродливые руки, кривые пальцы, узлы на месте ногтей. Он смотрел на покрытую шрамами и морщинами кожу, скрывающую хилые мускулы. Это все мое? Я вот таков?

Когда он поднялся на ноги, его внимание привлекли сотни драконов, собравшиеся сейчас целой тучей чуть южней. Они отхлынули от Отатаралового дракона и теперь принялись виться, сбиваться плотней, образуя спиральные столбы из чешуи, крыльев и плоти, изогнувшиеся поверх более плотной массы. Невозможно огромная форма высилась сейчас в небесах, и на плоских, вытянутых оконечностях столбов, высоко над ними всеми, вдруг открылись сияющие глаза.

В сознании Увечного бога шепоток произнес слово – еле слышно, и однако в нем прозвучал вой ужаса.

Т’иам.

Она проявляется. Пробуждается, чтобы убить Отатаралового дракона.

Увечный бог увидел, что к нему пытается пробиться человек, с усилием, словно сражаясь с вихрем. Сталь в бороде, знакомое лицо, хотя вспомнил он его не без труда, но вместе с воспоминанием в мысли ему хлынули смутные эмоции. Сегодня были жертвы. На которые чужеземцы пошли ради меня. И однако… они ничего у меня не просили. Во всяком случае, для себя. А теперь-то им что нужно?

Я свободен.

Я слышу своих детей.

Но они заперты в небесах. Если я призову их, здесь все будет уничтожено.

Когда-то были и другие – они пали вместе со мной, и при этом столько всего было повреждено, столько всего погибло. Я все еще вижу их, заключенных в нефрите, принявших такую форму, чтобы передать смертным сообщение – но этого сообщения так никто и не понял, голоса остались навеки заключенными внутри.

Если я призову сюда своих детей, мир ждет огненный конец.

Запрокинув голову, он умоляюще глядел в небеса, потом потянулся вверх руками, как будто готовясь взлететь.

Кривые пальцы на уродливых ладонях растопырились, жалкие, словно сломанные крылья.

Бородач добрался до него, и Увечный бог наконец смог расслышать, что он говорит, смог его понять.