Эхо прошлого - Диана Гэблдон

было звать их. Действовать пришлось срочно, а ближайший дом довольно далеко отсюда.

Это не прояснило ничего об отношениях Хантеров с соседями, но настаивать на ответе было невежливо, так что Уильям кивнул и встал.

Пол вдруг покачнулся, а на краю поля зрения полыхнуло белым. Чтобы не упасть, Уильям схватился за подоконник. В себя он пришел спустя некоторое время, весь в поту. Доктор Хантер на удивление крепко держал его, не давая выпасть в окно.

— Не спеши, друг Рэнсом, — мягко сказал он, подводя его к кровати. — Давай подождем, пока ты сможешь стоять сам. Сейчас же, боюсь, в твоем теле слишком много слизи[82].

Борясь с тошнотой, Уильям сел на край и позволил доктору вытереть пот полотенцем. Похоже, у него будет больше времени, чтобы решить, куда ехать.

— Как ты думаешь, когда я смогу продержаться на ногах весь день?

Хантер задумчиво посмотрел на него.

— По меньшей мере дней через пять, возможно, четыре. Ты крепкий и сильный, иначе я бы дал тебе неделю.

Уильям кивнул и лег. Хантер стоял над ним, нахмурившись.

— Ты далеко ехал? — спросил он осторожно.

— Довольно далеко, — ответил Уильям с не меньшей осторожностью. — Я направлялся… в Канаду. — Он внезапно осознал, что чем больше он скажет о поездке, тем больше придется рассказывать о ее цели. Разумеется, можно иметь дела в Канаде, не связанные с английской армией, оккупировавшей Квебек, но доктор упомянул политику… поэтому лучше проявить благоразумие. И уж конечно, не стоит упоминать «Гору Джосайи». Какими бы натянутыми ни были отношения Хантеров с соседями, новости об их госте мигом разлетятся по округе.

— Канада, — повторил доктор себе под нос и посмотрел на Уильяма. — Да, расстояние значительное. К счастью, я этим утром забил козу, так что мясо у нас есть. Мясо поможет восстановить твои силы. Завтра я пущу тебе кровь, чтобы привести в равновесие телесные соки, а там видно будет. Ну а сейчас… — он улыбнулся и протянул руку. — Идем, я помогу тебе добраться до отхожего места.

Глава 39

Вопрос совести

Приближалась буря. Уильям ощущал ее в движении воздуха, читал в тенях облаков, скользящих по старым доскам пола. Летний день, и без того жаркий и влажный, стал откровенно душным, а наэлектризованность воздуха словно передалась Уильяму. Невзирая на слабость, он просто не мог оставаться в постели и с трудом поднялся, вцепившись в умывальник и пережидая тошноту.

Предоставленный самому себе, он походил от одной стены комнаты до другой — между ними было около десяти футов, — опираясь рукой о стену, чтобы сохранить равновесие. Усталость и головокружение принуждали время от времени садиться на пол и опускать голову между коленей, чтобы перед глазами перестали мелькать пятна.

Он как раз сидел под окном, когда услышал доносящиеся со двора голоса. Удивленный голос принадлежал мисс Хантер, а низкий и хриплый — какому-то мужчине. Знакомый голос… Да это же Йен Мюррей!

Уильям встал и тут же вновь сел на пол — от резкого движения потемнело в глазах.

— Он ведь будет жить? — смог расслышать он, невзирая на расстояние и шелест листьев каштанов у дома. Уильям с трудом поднялся на колени, навалился на подоконник и прищурился — свет был слишком ярким, даже несмотря на пелену облаков.

Высокая фигура Мюррея виднелась у дальнего края двора — дылда в штанах из оленьей кожи. Рядом стоял его огромный пес. Росомахи или тех двоих индейцев видно не было, но на лужайке за спиной Мюррея щипали траву две лошади. Рэйчел Хантер махнула рукой в сторону дома, приглашая Мюррея войти, а он покачал головой, достал из подсумка что-то маленькое и вручил девушке.

— Эй! — крикнул Уильям — точнее, попытался крикнуть: ему не хватало сил — и замахал руками. Ветер все громче шелестел листьями каштанов, но движение, видимо, привлекло внимание Мюррея — он поднял взгляд и, увидев в окне Уильяма, приветливо ему махнул.

Хотя в дом он, похоже, заходить не собирался. Вместо этого поднял поводья одной из лошадей и вложил их в руку Рэйчел Хантер. Затем взмахом руки попрощался с Уильямом и, с изяществом вскочив на вторую лошадь, уехал.

Уильям вцепился в подоконник, разочарованно наблюдая, как Мюррей исчезает за деревьями. Впрочем… он оставил здесь лошадь, и Рэйчел Хантер уже повела ее за дом. Усилившийся ветер трепал фартук и юбки девушки; одной рукой она придерживала чепец, чтобы его не сдуло.

Лошадь наверняка для него! Значит, Мюррей намерен вернуться за ним? Или же Уильям должен последовать за Мюрреем? Биение сердца эхом отдавалось в ушах. Уильям натянул заштопанные штаны и новые чулки, которые связала для него Рэйчел, и с усилием надел одеревеневшие от воды сапоги. Напряжение сил отзывалось в теле дрожью, но Уильям упрямо спускался по лестнице, шатаясь, потея и поскальзываясь, и до кухни добрался целым и невредимым.

Задняя дверь открылась, впустив в дом ветер и свет, и резко захлопнулась, вырвавшись из рук Рэйчел. Она повернулась, увидела Уильяма и вскрикнула от изумления.

— Боже! Что ты здесь делаешь? — Девушка тяжело дышала от испуга и смотрела на него, заталкивая пряди темных волос под чепец.

— Я не хотел тебя напугать, — извиняющимся тоном сказал Уильям. — Я собирался… Я увидел, как уезжает Мюррей, и подумал, что успею нагнать его. Он сказал, где я должен встретиться с ним?

— Нет. Ради бога, сядь, пока не упал.

Садиться не хотелось. Бурлило желание выйти наружу, однако колени тряслись… Он неохотно опустился на табурет.

— Что сказал Мюррей? — Уильям вдруг осознал, что сидит в присутствии леди, и указал на другой табурет. — Пожалуйста, сядь и расскажи, о чем он говорил.

Девушка пристально посмотрела на него, но села и расправила смятые ветром юбки. Буря приближалась, тени облаков проносились по полу, по лицу Рэйчел, и воздух как будто колыхался, словно комната находилась под водой.

— Он спросил о твоем здоровье, а когда я сказала, что ты поправляешься, оставил для тебя лошадь.

Уильям надавил:

— Он ведь дал тебе что-то? Я видел, как он вручил какой-то сверток.

Она на миг поджала губы, затем кивнула и достала из кармана что-то маленькое, обернутое тканью.

Уильям сразу заметил отметки на ткани — глубокие линии от веревки. Которую недавно повязали по-иному. Рэйчел Хантер отвела взгляд, задрав подбородок и покраснев.

В свертке лежала маленькая пачка бумаги американского производства, потертый кошелек с монетами: гинеей, тремя шиллингами и двухпенсовиком, свернутое в несколько раз письмо — Уильям мог поклясться, что его уже разворачивали, — и еще один пакет, тоже обернутый веревкой. Отложив в сторону пакет и деньги, Уильям развернул письмо.