Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

ноги. И в этот день все они чистили и скребли зараженный дом, где лежали больные.

Ближе к середине дня их настигло тревожное известие — чума поразила еще один двор в деревне.

Они тщательно мылись в своем домике после работы. Ирья была совершенно измучена, но держалась на ногах и не сдавалась. Другие тоже превозмогали усталость.

— Если бы мы слышали об этой эпидемии чуть раньше, — с тревогой твердил Тенгель, надевая на себя рубашку. — Тогда мы сумели бы спасти многих и предупредить распространение болезни.

Ирья смотрела на могучие плечи и грудь Тенгеля и вспоминала о Силье. Неужели так бывает в жизни, что два человека столь подходят друг другу и что такой грозный Тенгель мог полюбить и вызвать любовь такой красивой и нежной женщины?

Сможет ли она сама встретить такого мужчину, который бы полюбил ее, несмотря на все ее недостатки? Нет, ей нечего и надеяться на это! Ведь выбирают мужчины, и они смотрят на самых красивых девушек. А она — полное ничтожество!

Они поспешили к этому новому двору, в надежде спасти заразившихся.

На следующую ночь вместе с ними в доме остался будущий молодой священник. Это был необычайно милый и простой человек, который трезво смотрел на вещи и старался во всем помочь Тенгелю и Тарье.

Наступивший день был тяжелым. Один больной умер в Свартмюре, еще один — на соседнем дворе, а чума поразила и еще два новых дома. К вечеру все повалились в постель, едва найдя в себе силы сменить одежду и вымыться. Ирья уже не понимала, как только ее кожа выносит это постоянное мытье.

И снова наступил день — жестокий и неумолимый. Но все четверо знали, что без их помощи чума свирепствовала бы вовсю и распространилась бы гораздо быстрее. Все же большинство дворов в деревне избежали чумы. Тенгель и его помощники изо всех сил пытались сдержать страшную болезнь в стенах тех домов, где уже находились больные. И все же колокол звонил ежедневно, возвещая о новых и новых умерших. Они не могли предотвратить трагедию.

События же развивались самым угрожающим образом.

К ним прибежал мальчик с известием из Гростенсхольма.

Чума докатилась до усадьбы.

Тенгель похолодел. Он не осмеливался спросить, кто оказался первой жертвой эпидемии.

И одновременно с этим свалилась Ирья, совершенно изможденная непосильным трудом. А через несколько часов заболел молодой священник.

Тенгель чувствовал смертельную усталость. Тарье тоже. Последние события подкосили их окончательно.

И все же Люди Льда необычайно выносливый род, думал Тенгель, когда в страхе за близких они оба возвращались в Гростенсхольм.

Заболела Шарлотта. А вслед за ней заразился и Якоб Скилле. Даг ощущал в себе первые симптомы.

Тенгель окаменел от ужаса. Но вместе с тем его не покидала мысль: никто из Людей Льда не заразился! Ни Лив, ни Таральд, ни Суннива.

Лив выбивалась из сил, помогая своим близким. Она бок о бок с Тенгелем работала не покладая рук. А он не переставал думать о больной Ирье и священнике, которые остались одни в доме пастора. Они помогли многим, но никто не ухаживал за ними, когда и они заболели.

В такое время он не мог оставить Гростенсхольм и вместо себя отправил в деревню маленького отважного Тарье, чтобы присмотреть за больными и проверить остальные дворы. Шарлотте было так плохо, что Тенгель не осмелился оставить ее и еще на один день задержался в усадьбе.

А в маленьком домике на дворе священника лежала изнуренная болезнью Ирья. Вот и со мной случилось то же, что и с остальными, думала девочка, какая же незавидная участь выпала на мою долю! Хорошо еще, что Таральд не видит меня теперь.

Кто придет позаботиться обо мне? Все только скажут: «Для бедной девочки было бы лучше избежать этой ужасной болезни». Но я ведь всегда хотела умереть, разве не так, продолжала думать она, чтобы убедить в этом саму себя. Разве я не хотела заболеть, так чтобы смерть виделась мне как освобождение и чтобы я нисколько не боялась ее? А все же грустно сознавать это!

Она боялась умереть, и от этого никуда нельзя было деться. Она жаждала, чтобы кто-то был около ее постели, лучше всего господин Тенгель, и в то же время она хотела спрятаться ото всех людей подальше.

Молодому священнику было столь же плохо, как и девочке, и она слышала его стоны. Она хотела попросить его помолиться за нее, но не могла пошевелить иссохшими губами. У ее кровати кончилась вода, тело Ирьи горело; живот скрутило от боли, но она даже не могла встать с постели!

— Боже! — шептала она беззвучно. — Помоги мне! И хотя я ничего не значу, я хочу жить, как и другие! Я хочу смотреть на цветы вокруг Гростенсхольма, я снова хочу увидеть черемуху в Эйкебю и кошку госпожи Силье, и… Нет, что я придумала!

Тенгель со страхом думал о тех, кто остался в одиночестве на дворе священника. Тарье тоже не вернулся из деревни — что с ним? А если он заболел, обходя зараженные дворы?

Шарлотта таяла на глазах, в ней не осталось никакой силы к сопротивлению. Она умерла на руках у Тенгеля. Последнее, что она прошептала, были слова:

— Что с Дагом?

— Он поправился.

— Слава Богу! А Якоб?

— Не знаю, Шарлотта. Не думаю, что с ним все будет хорошо.

Она только кивнула.

— Позаботься о моем муже, Тенгель!

— Ты же знаешь, что я делаю все, что могу, — взволнованно заговорил Тенгель.

— Благодарю тебя за нашу долгую дружбу, — шепнула она.

— И я благодарю тебя, Шарлотта.

Она слабо улыбнулась.

— Тенгель Добрый, — выдохнула она.

Шарлотта скончалась.

А спустя три часа за своей женой последовал Якоб Скилле.

Лив целыми днями просиживала у постели Дага, не отходя ни на шаг. И похоже, она одержала победу над болезнью.

Силье… горестно думал Тенгель, оставаясь в Гростенсхольме. Силье не принадлежит к роду Людей Льда. И Мета тоже. У них нет силы противостоять эпидемии.

Но чума обошла Линде-аллее стороной.

Она угасла и прекратилась совсем, так что их округа пострадала меньше всего из всей области Акерсхюс.

Эйкебю уцелел. Тенгель грешным делом подумал, что там бы не мешало сократить население, но тут же сам испугался своих злых мыслей. И Клаус с удивлением отметил, что чума не затронула его дом. Он плакал от счастья, прижимая к себе своих домочадцев.

Последней заботой Тенгеля было спасти Ирью и молодого священника. Они долго находились без присмотра. Он поменял лежащей Ирье одежду, и глядя на