Можно и нельзя - Виктория Токарева

— Ну и хорошо вам?

Федькин подумал и разочарованно щелкнул языком:

— Скучно…

— А кем вы хотели быть?

— Маляром.

— По-моему, это механическая работа, — пренебрежительно сказал Лесин.

— А ты попробуй, — оскорбился Федькин, — попробуй побелить потолок, а я посмотрю, какая у тебя лестница получится. У меня, если хочешь знать, кисточка из Франции…

Федькин стал рассказывать про кисточку, это было очень интересно. Лесин слушал и кивал, потом посоветовал:

— А вы плюньте и идите маляром.

— На кого плюнуть? — уточнил Федькин.

— На всех.

— На всех не могу. На жену мне неудобно плевать. За нее в молодости много сваталось, а она за меня пошла.

— Если она вас любит — поймет, — сказал Лесин, и лицо его стало печальным, а голос ломким. Видимо, Лесина кто-то не понимал.

— Она-то поймет… А вот знакомые… Сразу увидят, что я дурак. Из начальников в маляры пошел.

— А вы сделайте так, чтобы вас уволили… Не сработались.

— Не уволят… — задумчиво сказал Федькин. — Я ведь не вор, не алкоголик какой-нибудь.

— Дурак — это очень серьезно! — Лесин поднял палец. — Вы просто недооцениваете. Услужливый дурак опаснее врага.

— Я не услужливый. Я равнодушный. Нет… — Федькин расстроился. — Это не пройдет.

— Ну а вы просто обратитесь к вашему начальству, — стал учить Лесин, у которого был опыт. — Подите поговорите — так, мол, и так… Может, войдут в положение…

* * *

Начальницей Федькина была женщина. Она приходила на работу в неопределенное время, и застать ее было сложно.

Откладывать свое дело Федькин не хотел — боялся передумать, поэтому поехал к начальнице домой.

Федькин, как правило, лифтом не пользовался, а ходил по лестницам пешком. Он прочитал где-то, что лестничные марши — это те же горы, а ходить по горам полезно для здоровья. Человек, который ходит пешком пятнадцать километров в день, живет дольше на пятнадцать лет. Дольше кого — Федькин не выяснил.

Начальница жила на седьмом этаже. Федькин совершал восхождение, казак на Эльбрус, и дышал по всем правилам: три ступеньки — вдох, четыре — выдох, и, когда выдыхал, губы делал трубочкой.

Дверь в квартиру начальницы никогда не запиралась. Было слышно, как она кричала басом:

— Посмотри на себя! На кого ты похож? Спортсмен!

Федькин тихо прошел в прихожую и остановился.

Человек, на которого она кричала, был ее муж, маленький носатый старик. Он стоял в шлеме и крагах, походил на Али-Бабу или на одного из его сорока разбойников.

— Аня, — тихо говорил Али-Баба, — отдай винтик. У меня мотопробег…

— Ты пенсионер! — кричала Аня. — Возьми удочку и ступай на речку!

— Аня, — тихо говорил Али-Баба, — отдай винтик, а то я с тобой разведусь. Считаю до трех раз… Раз… Два…

Начальница вытащила из кармана винтик и кинула его на пол. Винтик покатился под диван.

Али-Баба лег на живот и сунул под диван руку.

— Здравствуйте, Анна Григорьевна, — вежливо поздоровался Федькин.

Начальница обернулась, внимательно на него посмотрела и сказала мужу:

— Встань сию секунду, ты компрометируешь меня перед сослуживцами.

— Два с половиной, — лежа сосчитал Али-Баба. Он нашарил рукой то, что искал, потом поднялся, поправил шлем и с достоинством удалился.

— У него есть кубок на первенство района, — с гордостью сказала начальница.

Федькин вежливо промолчал.

— Садитесь, — предложила она. — Что у вас?

— Я хотел бы уйти с работы.

— Куда?

— Маляром.

— Почему маляром? — удивилась начальница.

— Мне нравится белить потолки. И у меня это получается.

— А вы работайте на своем месте, а в свободное время белите потолки.

— Нет. Мне хочется белить много потолков, а на своем месте я работать не хочу.

— Обиделись?

— Нет.

— А в чем дело?

— Просто я не подхожу… по уму…

— Кто сказал? — насторожилась начальница.

— Никто. Я сам узнал.

— А давно вы об этом узнали?

— Нет. Только сегодня.

— А я знаю об этом пятнадцать лет, — сказала начальница и встала, — все пятнадцать лет, которые вы у меня работаете. И я вас очень прошу — не говорите больше никому, что вы дурак, и не вздумайте писать заявление, иначе в дураках оказываетесь не вы, а я.

— Вы думаете о себе! — оскорбился Федькин и тоже встал. — Думаете о себе, когда речь идет об общем деле!

— Общее дело не может пострадать из-за одного дурака.

Федькин вернулся на службу и, не заходя к себе в кабинет, пошел к самому главному начальнику.

Главный начальник был седой и красивый, только маленького роста. Внешне он походил на Наполеона Бонапарта, и его звали за глаза не Михаил Иванович, а Мишель.

Мишель постоянно торопился и постоянно не успевал. Когда к нему кто-нибудь приходил, он вставал со своего стула и улыбался.

По системе Станиславского существуют две настройки: сверху и снизу. Каждый начальник в разговоре с подчиненным соблюдает настройку сверху. Мишель придерживался настройки на равных — так, что посетитель иногда путал — кто из них двоих начальник.

— Здравствуйте, Михаил Иваныч, — начал Федькин.

Мишель встал и улыбнулся.

— В двух словах, — попросил он. — У меня только полторы минуты.

Федькин посчитал на руке два пальца и сказал:

— Я дурак. — Получилось ровно два слова.

— Дальше… — потребовал Мишель.

— Все.

— Раз вы понимаете, что вы дурак, — значит, вы уже не дурак.

Федькин хотел возразить, но у Мишеля кончилось время.

— Все! — сказал он. — Я должен лететь в Индию!

Федькин вышел от Мишеля — оказался у секретарши.

Потом вышел от секретарши — оказался в коридоре.

Он медленно шел по коридору и думал о том, как отвратительно покрашены здесь стены, как неряшливо побелены потолки. А если бы сделать это по-настоящему, то у начальства, у всех, кто здесь бывает, возможно, менялось бы настроение. Потому что красота меняет настроение.

А за пятнадцать лет, которые ушли неизвестно на что, он мог бы побелить много потолков и научить этому других. А время ушло. Ушло гораздо больше, чем осталось. И не случайно он проснулся сегодня среди ночи.