Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Б. Улам

Вероятно, чувством вины можно объяснить тот факт, что английские и американские коммунисты решили следовать курсу, определенному им Коминтерном. В течение ряда лет Британская коммунистическая партия присутствовала на ежегодных съездах лейбористской партии, заявляла, что придерживается других социалистических взглядов, и интересовалась, не желает ли лейбористская партия объединиться с ними. Русские товарищи вели Англию за руку, словно ребенка. 13 августа 1921 года Ленин пишет письмо товарищу Томасу Беллу относительно газеты, издаваемой в Южном Уэльсе: «Вы должны быть (поначалу) очень осторожны. Газета не должна быть слишком революционной. Если у вас три редактора, по крайней мере один должен не быть коммунистом. И по крайней мере двое должны быть настоящими рабочими».[432]

Ленин считает необходимым объяснить, что английские капиталисты поддерживают свободное распределение продовольствия, «чтобы отвлечь внимание (рабочих) от политических целей». Капиталисты, предупреждает Ленин, «умные, коварные и хитрые». А английские коммунисты?

Все это может показаться наивным, но интуиция подсказывала ему, что часто враг расслабляется, если вы сообщаете ему, что его ждет впереди. Большевики осыпали бранью кадетов. Однако действующие из лучших побуждений юристы-кадеты защищали большевиков в царских судах. Большевики интриговали против меньшевиков, однако меньшевики ратовали за единство и до самой Октябрьской революции не давали запретить ленинскую партию. Несмотря на откровенную пропаганду, проводимую Коминтерном в колониальных странах, многие английские и французские капиталисты подумывали о возобновлении торговли со страной, стремящейся разрушить капиталистическую систему. Карл Маркс писал в «Манифесте», что коммунисты считают унизительным скрывать свои цели и намерения. Тогда это было не чем иным, как пустым хвастовством; кто в капиталистическом мире в середине XIX столетия знал о молодом немецком радикале и его нескольких сторонниках? Но перед Первой мировой войной ситуация на Западе изменилась. Многие политики думали о своих коммунистах так же, как начальник петербургской полиции, сказавший в 1886 году о марксистском кружке Ленина: «Из этой маленькой группы через пятьдесят лет может что-то получиться». Динамизм и решительность коммунистов притягивали многих интеллигентов. При всех ошибках Коминтерн никогда не терял преданных сторонников среди рабочих, страдающих от гнета государств.

Вызов, брошенный капиталистическому миру и некоммунистическому социализму, был только отчасти наивным. Предупрежденный враг почувствует неуверенность, свою вину и попытается успокоить эту пугающую новую власть.

II конгресс проголосовал за двадцать одно условие приема иностранных партий в Коминтерн. Не только содержание, но и стиль документа указывали на автора. Ленин начинал свою деятельность в качестве революционного журналиста, поэтому первый пункт был о коммунистической прессе, которая должна клеймить «систематически и безжалостно не только буржуазию, но и ее помощников, реформистов всех мастей». Он боролся, используя законные и незаконные методы, поэтому американским или шведским коммунистам было объяснено, что их партии тоже должны использовать оба этих метода, хотя они и живут в обществе, сильно отличающемся от России 1895 года. Ленин гордился тем, что русские марксисты осознали важность ведения пропаганды в деревне. Пятый пункт предписывал «проводить эту работу с помощью рабочих-революционеров, которые связаны кровными узами с деревней». Совершенно бессмысленный пункт. Разве можно переносить условия, существовавшие в России времен юности Ульянова, на другие государства? Невольно возникает образ рабочего-коммуниста из Нью-Йорка или Лондона, стучащего в дверь крестьянской «хаты» в штате Айова или в Норфолке и агитирующего против местного землевладельца или правительственного чиновника. И далее шло жесткое предупреждение: «Отказ выполнять эту обязанность или передоверять ее ненадежным полуреформистским элементам равносилен предательству пролетарской революции». Никаких союзов с американскими или английскими социалистами-революционерами!

Эти условия представляют Ленина не самым лучшим образом. Он все время повторяется и буквально вбивает в тупые головы зарубежных коммунистов каждый пункт условий. Необходимо вести агитацию в армии. И опять Ленин не может не повторить грозное предупреждение: «Отказ… равносилен предательству революции…»

Если англичане и немцы тупые, то итальянцы известны своей добротой и сентиментальностью по отношению к старым друзьям. Желая избавить итальянских коммунистов от этих отвратительных качеств, Ленин удостаивает итальянских ренегатов чести, которую не оказывал даже Каутскому. Коммунистический интернационал не может допустить, чтобы «реформисты Турати, Модильяни и другие получили право считать себя членами Третьего интернационала…». Возникает вопрос, в чем состоит основная задача коммунистов: бороться с капиталистами или бывшими товарищами-социалистами? Дьявол (то есть социалист) появляется в разных обличьях: то он «социалист-патриот», то «лицемерный социалист-пацифист». В любом случае его следует разоблачить, будь он хоть «колеблющимся центристом». Даже в коммунистических партиях есть нежелательные элементы. Отсюда четырнадцатый пункт. Следует проводить периодические чистки партии, чтобы освободить ее от мелкобуржуазных элементов.

Таковы были некоторые из условий приема в новый клуб (Коминтерн). Они оттолкнули многих искренних поклонников Советской России и воинственно настроенных социалистов, которые не могли подчиниться Москве на таких позорных условиях. Эта подчиненность не шла ни в какое сравнение с тем, что произойдет в последующие годы (в очередной раз повторюсь, что политику Ленина не стоит даже сравнивать с политикой Сталина), но за год существования Коминтерна произошло существенное продвижение в этом направлении. Вначале считали, что Коминтерн разместится в одном из центров Западной Европы, в Париже или Берлине. На конгрессе было принято решение, что Исполнительный комитет должен остаться в Москве. Надоедливый депутат из Голландии заявил: «Не стоит делать вид, что у нас действительно международный Исполнительный комитет».[433]

Почему бы не сказать, что фактически это советский аппарат всемирного коммунизма? Этот делегат настаивал на том, чтобы перевести Исполком в другую страну. В противном случае иностранные коммунисты, входящие в состав Исполкома, потеряют связь со своими соотечественниками. Рабочие будут говорить: «Там (в Москве) находится наш лидер… Они согласятся с его мнением… которое не согласуется с реальной ситуацией в европейских странах и Америке». Советская делегация очень тактично ответила на это некорректное замечание, что если Исполком останется в Москве, то точка зрения русских не будет превалировать над всеми остальными. Как может французский или немецкий коммунист потерять связь с массами? Ведь в его распоряжении современные средства связи и сообщения.

К сожалению, у Ленина не было ни времени, ни здоровья, чтобы вплотную заняться проблемами, связанными с организацией и деятельностью Коминтерна. Фактически руководство взяли на себя Зиновьев и Радек. Зарубежные коммунисты глубоко уважали Ленина и восхищались Троцким, но пока еще не привыкли воспринимать слова любого советского чиновника как закон. Уильям Галлахер, будущий президент КП Великобритании, в ответ на критику Ленина сказал, что он воспринимает его слова как сын, выслушивающий выговор от отца. Но будь он проклят, если окажет подобное уважение товарищу Радеку. Действительно, Радек, секретарь Коминтерна, не слишком подходил на роль отца. Многословный и дерзкий, он, словно «сумасшедший» или «биржевой маклер», выкрикивал оскорбления в адрес зарубежных коммунистов, которые не соглашались с его мнением, и пытался наглостью возместить отсутствие авторитета. Оба, и Зиновьев, и Радек, любили отдавать приказы, давали почувствовать иностранцам, что те находятся в подчиненном положении, поскольку их страны отстают в революционном развитии. Ленин никогда не позволял себе высокомерного тона по отношению к рядовым коммунистам, а ведь его ставленники в Коминтерне имели дело с ветеранами международного социалистического движения. В Интернационале с самого начала царили интриганство и протекционизм. Надо было быть «человеком Зиновьева» или «человеком Бухарина»; коммунисту теперь было важнее завязать связи в Москве, чем поддерживать связь с массами. Делегаты, приезжавшие в Москву, громко жаловались на левизм товарища X или оппортунизм товарища Y и просили русских товарищей вынести решение.