Белогвардейщина - Валерий Шамбаров

Казаки стали браться за оружие. А после нескольких стычек вдруг появилась отступающая Кубанская армия. Она была совершенно разложившейся, почти небоеспособной — красные преследовали ее очень малыми силами. Будучи атакованной на открытом месте, она наверняка разбежалась бы. Но армия Черноморского ревкома сама состояла из дезертиров и перебежчиков. Обнаружив катящуюся на нее массу войск, она поспешно отступила и укрепилась на Гойтхском перевал. А тут ее просто-напросто смели — на узкой горной дороге передовые части казаков не могли ни отступить, ни остановиться, сзади напирали обозы, люди, скот…

Ревком и его бегущее воинство 20.03 в панике бросили Туапсе и отошли севернее, в Геленджик. В город хлынули кубанцы, распространяясь по окрестностям — у отступающих не имелось никаких припасов, и главной целью становилось найти продовольствие и фураж в приморских селениях. Деморализованная Черноморская красная армия паниковала и в Геленджике, опасаясь, что кубанцы пойдут следом и раздавят ее. Узнав, что белые эвакуируют Новороссийск, тут же двинулась дальше на север, на соединение с 9-й советской армией. И на середине пути, у Кабардинки, столкнулась с другой деморализованной толпой — несколькими тысячами донцов и добровольцев, не попавших в Новороссийске на корабли и шедших берегом на Туапсе. Здесь большевикам повезло. При первой же стычке белые части замитинговали и рассыпались кто куда. Меньшинство были подобраны с берега миноносцами, большинство ушли в горы или сдались.

Тем временем Кубанская армия потекла на Сочи. Долго оставаться на одном месте она не могла, подъев местные припасы. Ее двигал голод, плач детей на беженских телегах и рев некормленой скотины. «Зеленая» Черноморская республика попыталась не пустить к себе пришельцев, собрав около тысячи человек ополчения и построив укрепления на речке Чухук. Не тут-то было. Обстрел наступающих не останавливал по той же причине — сзади на них давила идущая масса. «Ополчение» разбежалось. Комитет освобождения Черноморья и все его "правительственные учреждения" в панике оставили Сочи. Только в Гаграх, на грузинской территории, их смогли догнать председатель кубанского правительства Иванес и представители Рады, чтобы объясниться в мире и дружбе. Заключили соглашение о том, что кубанцы не вмешиваются во внутреннюю жизнь Черноморья, признают местное «правительство» и обязуются без его ведома не расквартировывать по городам и селениям своих войск. По условиям перемирия армия прекращала движение на Сочи. Кубанцы просили «заимообразно» помочь им продуктами, обязуясь защищать Черноморскую республику от красных до лучших времен.

Узкая прибрежная полоса была очень бедной в продовольственном отношении хлебом она пользовалась привозным, а высеваемой крестьянами кукурузы и пшеницы едва хватало для собственного пропитания. Тем более шел март, запасы подобрала зима. И война, прекратившая подвоз из «деникинских» областей, заставлявшая кормить свою «армию». Кубанское правительство, не признававшее теперь «русского» командования, почему-то рассчитывало на то, что продовольствие доставят из Крыма (тоже в этом плане небогатого). Но поскольку военное начальство относилось к крымской власти иначе, постоянно стараясь наладить с ней связь, на какую-то помощь все-таки можно было надеяться. Действительно, транспорт с мукой и зерном в Туапсе пришел… 31 марта. В этот же день красные части, преследующие кубанцев и отставшие от них, через перевалы вышли к Туапсе. И все соглашения с перемириями полетели к чертям. Части и обозы, занимавшие Туапсе, без боя бросили город и начали отступать на юг. По телефону оттуда передали командиру головной дивизии ген. Агоеву, чтобы он немедленно занимал Сочи. На собственное правительство и его политические шаги, а уж тем более на какой-то Комитет освобождения Черноморья 60-тысячной массе, получившей новый толчок сзади, было глубоко плевать.

Деятели Черноморской республики, ее ополчение и большая часть населения ушли в горы, увозя на телегах добро, которое хотели спасти. К 3.04 все побережье до грузинской границы затопила казачья масса. Кубанская Рада, правительство и атаман разместились в Сочи, выпустив обращение, что "никаких завоевательных целей не преследуют". Тут казаки на самом деле получили некоторую передышку. Дело в том, что в 34-й дивизии, преследующей их армию, в результате длительного наступления и тифа осталось всего 3 тыс. чел. Преувеличивая боеспособность бегущих от нее войск, она опасалась двигаться дальше и остановилась в Туапсе, выставив заслоны по р. Чухук. Только никакой пользы кубанцам передышка не дала. Лидеры «зеленых» не желали с ними больше разговаривать. Правительство и Рада повели переговоры с Грузией, но они оставались безрезультатными. Генералы направляли своих курьеров в Батум, чтобы через англичан связаться с Врангелем. А войска и беженцы были заняты одним поисками пропитания. Опустошали подчистую прибрежные селения, выискивая остатки муки, кукурузы, вылавливая домашнюю птицу. На корм лошадям, верблюдам и коровам обдирали соломенные крыши, ломали ветви фруктовых деревьев. Выпускали скот на подножный корм в сады и на всходы озимых…

В Крыму тоже не знали, что делать с Кубанской армией. Сведения доходили самые противоречивые — о полном разложении, колебаниях, столкновениях. Получали заявления — то атамана и Рады о разрыве и вражде с Крымом, то ген. Писарева, объединившего в своих руках командование и просившего о вывозе в Крым. Выбор затруднялся целым рядом факторов. Эвакуированные в Евпаторию донские части прибыли туда сильно разложившимися и представляли серьезный "очаг напряженности", никак не могли определиться в своих настроениях. Положение самого Крыма в марте-апреле казалось слишком неопределенным. Возможность его длительной обороны ставилась под сомнение. Многие считали, что красные, подтянув силы с Кавказа, вот-вот ворвутся, и полуостров станет огромной ловушкой. Даже когда Ставка предложила компромиссное решение эвакуировать с побережья только вооруженных людей, желающих драться, — донское командование воспротивилось и решило пока воздержаться от перевозки в Крым их 4-го корпуса, взвешивая и план кубанцев отсидеться на побережье, а потом наступать, освобождая свой край. Донские лидеры раздумывали, не лучше ли и казачьи части из Евпатории перебросить туда, на Кавказ, чтобы вместе с кубанцами идти к родным станицам, а в случае неудачи сухим путем отступить в Грузию. К всему прочему почти весь апрель Черноморский флот стоял без угля…

А под Сочи наступил настоящий голод. Скот подыхал от бескормицы. Люди ели лошадей, кору, падаль. Кроме тифа, началась холера. Попытки добыть продовольствие в горных селениях кончались неудачно. Ведущие к ним дорожки и тропы были перекрыты отрядами крестьян по 40–60 чел. с пулеметами. Ну а стоявшая в Туапсе 34-я дивизия красных слилась с подошедшей 50-й, доведя численность до 9 тыс. чел., и 30.04 перешла в наступление с целью добить неприятеля. Понеслись отчаянные призывы о спасении — снова в нескольких направлениях. От командования кубанцев — в Крым, от Рады и правительства — в Грузию.

Грузинское правительство пропустить войска и беженцев на свою территорию отказалось, заявив, что оно "не может подвергать молодую Грузинскую республику риску войны с Российским советским правительством". Тогда переговоры повернулись в другую сторону — атаман Букретов через ген. Морозова обратился к большевикам о капитуляции (сам атаман благополучно перебрался за границу). Соответственно разделилась и армия. 3.05 из Крыма прибыли суда для эвакуации. Часть войск, уже откатывающихся от Сочи к Гаграм, погрузилась на них. Из 37 тыс. казаков эвакуировались 12 тыс. Остальные сдались. Правда, по советским данным, число пленных оказалось 40 тыс., но эта цифра явно завышена. Скорее всего для количества приплюсовали и беженцев.