Золотой дождь - Джон Гришэм

Я излагаю услышанное Деку, и нам ясно: нашапесенка спета. Эти международные жулики слишком предусмотрительны и расчетливы— до них не добраться. Тысячи людей, которые доверили страховой компании деньгии связывали с ней свои надежды, остались с носом. Их, попросту говоря, кинули.Как и нас с Деком. А также Дот и Бадди. И уж тем более Донни Рэя. Кинули иДраммонда, который должен выставить «Прекрасному дару жизни» колоссальный счетза услуги по блистательной защите. Я делюсь этой мыслью с Деком, но нам обоимне до смеха.

Удар обрушится и на служащих «Прекрасного даражизни». Простых людей наподобие Джеки Леманчик.

Легче перенести беду, когда есть, с кемподелиться, но мне почему-то кажется, что мои потери куда больше, чем у других.И меня вовсе не утешает, что пострадают и многие другие.

Я вновь вспоминаю Донни Рэя. Я словно наявувижу, как он сидит под дубом и мужественно отвечает на вопросы. Он головойзаплатил за мошенничество и подлость «Прекрасного дара жизни».

Почти полгода я потратил на ведение этогодела, и теперь все пошло коту под хвост. Прибыль, которую в течение этоговремени получала наша фирма, в среднем не превышала тысячи долларов в месяц, ижили мы одной лишь надеждой на исход дела Блейков. Доходов от дел, которыележат сейчас в нашей конторе, не хватит и на два месяца, а давить на клиентов ивымогать у них деньги я не собираюсь. Дек занимается одной приличной аварией,но вознаграждение будет выплачено лишь после того, как пострадавшего выпишут избольницы, а этого можно ещё полгода ждать. В лучшем случае, наша доля составитдвадцать тысяч.

Звонит телефон. Дек снимает трубку, слушает, ипоспешно кладет её.

— Тот же самый тип говорит, что теперь ужетебя самого прикончит.

— Это не худшая новость за сегодняшний день.

— Сейчас я не возражал бы, чтобы и меняпристрелили, — говорит Дек.

* * *

При виде Келли настроение мое повышается. Мыснова сидим вдвоем в её клетушке и уплетаем какую-то китайскую стряпню. Дверьзаперта, а рядом со мной на стуле под курткой лежит пистолет.

Нас обуревают столь противоречивые чувства,что беседа не клеится. Я рассказываю про катастрофу с «Прекрасным даром жизни»,но Келли беспокоит только мой огорченный вид. Потеря денег ничего для неё незначит.

Иногда мы хохочем, а порой едва не плачем.Келли тревожит завтрашний день, она до паники боится полиции. Боится правды,которая может выплыть наружу. Ее страшат угрозы клана Райкеров. По её словам,эти люди берут в руки ружье с пятилетнего возраста. Оружие — их образ жизни.Келли безумно боится, что её заточат в тюрьму, хотя я клянусь, что не допущуэтого. Если понадобится, я не побоюсь признаться, что сам убил Клиффа.

Стоит мне только упомянуть вчерашнее, какКелли разражается слезами. Мы потом долго не разговариваем.

Я отпираю дверь, на цыпочках крадусь полабиринту темных коридоров и наконец нахожу Бетти Норвилл, которая, сидя вполном одиночестве в гостиной, смотрит телевизор. Вчерашнее происшествиеизвестно ей до мельчайших подробностей. Я объясняю, что Келли сейчас слишкомслаба и ранима, и её нельзя оставлять одну. Я хочу остаться с ней, готов, еслипонадобится, на полу спать. Правила в приюте строгие, мужчинам оставаться наночь нельзя, однако для меня Бетти делает исключение.

Мы лежим с Келли на узкой кровати поверх одеялс простынями и держим друг друга в объятиях. Прошлой ночью я совсем не спал,лишь слегка вздремнул днем, поэтому ощущение у меня такое, словно за всю неделюя не спал в общей сложности и десяти часов. Сжимать Келли в объятиях я нерешаюсь из опасений причинить ей боль. Я даже не замечаю, как забываюсь сном.

Если в Кливленде кончина «Прекрасного даражизни» — новость номер один, то Мемфис продолжает преспокойно жить своейжизнью. В газете за среду об этом ни слова. А вот небольшая заметка про КлиффаРайкера есть. Вскрытие показало, что причиной смерти послужили удары по голове,нанесенные неким тупым предметом. Вдову Райкера арестовали было, но теперь ужевыпустили. Семья покойного жаждет свершения правосудия. Похороны назначены назавтра в маленьком городке, из которого молодая чета в свое время бежала вМемфис.

Пока мы с Деком изучаем газету, из конторыПитера Корсы поступает факсимильное сообщение. Это копия длиннющей передовой изкливлендской газеты, целиком посвященной громкому скандалу с «Пинн-Конн Груп».По меньшей мере два суда присяжных уже рассматривают это дело. Иски противсамой компании и подчиненных ей структур, в особенности, «Прекрасного даражизни», объявившего о банкротстве, поступают тоннами. Адвокаты завалены работойпо уши.

Вчера днем в Нью-Йорке, в Международномаэропорту Кеннеди, при попытке вылететь в Лондон вместе со своей супругой былзадержан М. Уилфред Кили. Арестованный утверждает, что собирался простоотдохнуть. Тем не менее ни сам он, ни его жена, так и не смогли назвать хотя быодин европейский отель, где бы их ждали.

Судя по всему, в течение последних двухмесяцев компании понесли чудовищные финансовые потери. Поначалу деньги шли напокрытие убытков от опрометчивых вложений, но затем их стали простоперекачивать неведомо куда, и следы их окончательно затерялись. Иначе говоря,плакали наши денежки.

Первым нам звонит Лео Драммонд. Рассказываетмне про «Прекрасный дар жизни», как будто я сам этого не знаю. Посленепродолжительного разговора мне даже трудно определить, кто из нас удрученсильнее. Ни одному из нас за участие в кровопролитной войне не заплатят ницента. Драммонд не вспоминает про спор, возникший у него со своим бывшимклиентом по поводу моего предложения уладить дело миром, но сейчас это и ни кчему. «Прекрасный дар жизни» уже не в состоянии вчинить ему иск за преступнуюнебрежность при ведении дела. Компании удалось отвертеться от выплатыпятидесяти миллионов Блейкам, и теперь она не за что обвинять Драммонда. Да и«Трень-Брень» отделалась легким испугом.