Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин

давно бы. Но мне приказывает Ассархаддон, а не ты. И, к сожалению, не здравый смысл. Так что с роторами?

Гедимин снова пожал плечами.

— Ещё не обсчитал? Вроде бы простая конструкция.

— Дурацкая конструкция, — буркнул Константин. — Окружать реактор быстро вращающимися массивными элементами… Одному из них достаточно сместиться, и всю установку сметёт.

— Нам надо собрать максимум излучения, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь. — Иначе в реакторе вообще нет смысла. Сам знаешь — несколько тысяч кьюгенов не перенаправит никакой экран. Поэтому приёмники — по всему периметру. Возможно, в два ряда.

Константин резко повернулся к нему, посмотрел в глаза и сердито сощурился.

— Так что будет, если один из них наклонится? Или треснет от быстрого вращения, перегрева или лучевой деформации? Мы не знаем наверняка, возможна она или нет. Никто ещё не проверял ферк под таким интенсивным облучением!

— Проверим, — коротко ответил Гедимин.

Он подошёл к захвату, установленному на краю бассейна, положил руку на рычаг и еле слышно хмыкнул. «Первая сборка — девять килограммов вместе с хвостовиками. Да, без машины тут не обойтись…»

Его броня негромко загудела. Константин дождался, пока сармат к нему повернётся, и снова постучал по его скафандру. В этот раз звук был громче.

— Где чертёж реактора?

— Я ж тебе давал всю обвязку, — удивлённо отозвался Гедимин. — Проверь передатчик.

Константин нетерпеливо отмахнулся.

— Обвязку я видел. Бред, но обсчётам поддаётся. Где сам реактор?

— А, это… — Гедимин посмотрел мимо него, на серебристые плиты, закрывающие бассейн. — Я сам им займусь. Ничего считать не надо.

Константин изумлённо мигнул.

— Ты в своём уме? Это не дырку в стене проковырять! Если что и обсчитывать, так это твой реактор. У тебя хоть что-то по нему есть?

Гедимин покачал головой.

— Сначала надо сделать. Мне не всё понятно… — он с трудом вынырнул из водоворота мыслей и кивнул на дверь. — Уходим. Мне ещё трубки проверять.

— Трубки! — Константин сердито фыркнул. — Значит, простейшим бесшовным трубкам из рилкара ты не доверяешь. Эту технологию обкатывали не один год — нет, тебе надо перепроверить. Веществу, которое взорвётся, как миллион тонн динамита, ты доверяешь. Никто никогда такого не делал, — нет, считать не надо. Атомщик, тебя давно проверяли на эа-мутацию?

…Трубки привезли из Инженерного блока ещё утром. Гедимин никому не давал их в руки — отогнал даже Эллака, предложившего было помощь. В них действительно не было ничего сложного — пустотелые рилкаровые цилиндры, стенки толщиной в полсантиметра, два сантиметра в диаметре, тридцать пять — в длину, рёбра под специальные насадки сверху и снизу. Но изготавливались они втрое дольше, чем обычные изделия из рилкара, и Гедимин видел, что технология нигде не нарушена. Ни внутренних каверн, ни областей напряжения, — они должны были выдержать высочайшую нагрузку, от которой любой металл рассыпался бы в пыль. Гедимин осторожно погладил их, едва касаясь бронированной перчаткой стенок, и усмехнулся. «Дело за ирренцием и флией. И ещё — обсидиан. Обсидиан не помешает…»

02 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Гедимин посмотрел на анализатор. Щупы прибора охватывали наконечник стержня, предел сканирования проходил по верхнему хвостовику, — и сканирующие лучи не находили внутри ничего лишнего. Одобрительно кивнув, сармат отключил насос и, заткнув клапан, включил ремонтную перчатку.

— Вакуум.

— Вижу, — отозвался Константин. Он сидел рядом, его анализатор был включён, но рука неподвижно лежала на ручке кресла.

— С охлаждением проблем не будет?

— Это холодная реакция, — медленно проговорил Гедимин. Клапан в верхней части трубки был заварен намертво и теперь остывал; пятый из шести ирренциевых стержней был готов к эксперименту.

— Холодная — в норме, — Константин перевёл взгляд на контейнеры с готовыми стержнями. — Реакция на омикрон-квантах… Что, если в дело вступят нейтроны?

— Вот поэтому в реакторе не должно быть воды, — отозвался Гедимин. Он держал нагретый хвостовик под потоком холодного воздуха, стараясь, чтобы рука не дрожала. Рядом остывал седьмой, управляющий, стержень — тридцать пять сантиметров ипрона в съёмном обсидиановом кожухе. Обсидиан был особенным — девяносто процентов естественного минерала и только десять — искусственной стеклоподобной массы. Для обычных линз хватало меньшего, но речь шла о реакторе…

— Никакого замедлителя. Быстрые нейтроны пройдут насквозь и ни на что не повлияют.

Константин недоверчиво хмыкнул.

— Какое омикрон-излучение ожидается?

Гедимин озадаченно мигнул и ненадолго перевёл взгляд с остывающего стержня на чем-то встревоженного сармата. «Чего ему не сидится?»

— Девять-десять в час при устойчивой реакции. Если выйду на критику…

Константин щёлкнул пальцем по ручке кресла.

— Выйдешь. И вылезешь за неё. Какой может быть максимум?

Гедимин снова замерил температуру хвостовика. «Хватит. Остынет в контейнере.»

— Максимум? Взрывная реакция, восемь килограммов исходного… Сам посчитай, мне некогда.

Константин презрительно фыркнул.

— Вот именно. Тебе некогда. Зато будет масса времени, чтобы отскабливать тебя от уцелевших экранов. Ты знаешь, как ведут себя нейтроны в омикрон-потоке?

Гедимин неопределённо повёл плечом. Во второй руке он держал стержень — насос вытягивал из трубки последние молекулы воздуха, неосторожное движение могло испортить всю работу.

— Никак.

— Они слипаются, — Константин поднялся с места, тяжело оперся руками о стенд и заглянул сармату в глаза. — Как и всё остальное. Ты и мигнуть не успеешь, как внутри будет пара миллиграммов нейтронного вещества.

— Ты говоришь мне под руку, — сердито сощурился Гедимин. — Откуда ты взял это нейтронное вещество? Даже при взрыве «Та-сунгара»…

— А то кто-то внимательно изучал, что там было при взрыве «Та-сунгара»! — Константин пренебрежительно махнул рукой. — Вы разнесли в клочки астероид и радостно помчались на базу. Посмотри в мои расчёты, атомщик. Увидишь много нового.

Сармат покосился на часы.

— Времени нет. Разве что завтра, после запуска.