Утраченное Просвещение. Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана - Стивен Фредерик Старр

«Белый дворец», или Аксарай, как называли этот ансамбль, был лишь одним из множества сооружений, в основном имевших форму купольных кубов или полигонов, которыми Тамерлан украсил ранее скромный город, считавший своим домом. Сами арки обрушились вскоре после строительства, как и большинство самых высоких арок и куполов, созданных при Тамерлане в Шахрисабзе, Самарканде и других городах. Причиной тому стали сильные землетрясения и возникшие в связи с этим повреждения в постройках. Но, прежде чем приписать разрушение этих сооружений неожиданным сейсмическим процессам, необходимо вспомнить, что архитекторы во всех этих сейсмически активных зонах давным-давно разработали методы по сохранению куполов, арок и минаретов во время землетрясений[1362]. Выходит, эти технологии не применялись при строительстве крупных сооружений Тамерлана.

Тот факт, что лишь немногие из великих сооружений Тамерлана пережили его, можно отнести к спешке, с которой их строили. Свою роль сыграл и огромный размер. Историки искусства выделяют всего несколько областей, где архитекторы Тамерлана применили новшества. Например, в просторном мавзолее Ахмеда Ясави в Туркестане по-новому совместили поперечные арки с традиционными центральноазиатскими арками, добившись тем самым ошеломляющего эффекта[1363]. Архитекторы Тамерлана также далеко обошли своих предшественников в открытии внутренних пространств, в сооружении ребристых куполов с карнизами из сложных гипсовых сталактитов и в отделке ослепительно сверкающей плиткой. Но вместе с тем архитектура Тамерлана была достаточно консервативной: здания больше поражают размером и блеском украшенной поверхности, чем какими-либо нововведениями.

Следуя традиции Махмуда Газневи, архитектура Тамерлана встречала посетителей своих зданий большими терракотовыми или эмалированными кирпичными панно, встроенными в стены на видных местах. В Аксарае в Шахрисабзе послания были предельно откровенными. Одна надпись гласила, что «Султан – это тень Бога», а другая, высеченная наверху портала большими буквами, советовала гостям: «Если у вас есть сомнения касательно нашего величия, посмотрите на наши здания»[1364]. Архитектура – это воплощение силы и величия, и пристрастие к ней Тамерлана было сравнимо с его пристрастием к власти.

По мнению Тамерлана, чем массивнее здания, тем могущественнее власть. Его гигантомания разрослась в полную силу при проектировании Кок-Гумбаза – гробницы для отца в его родном городе. Главная арка этого сооружения достигала захватывающих дух размеров – 46 метров. Тамерлан пошел дальше, соорудив так называемую мечеть Биби-Ханым в центре Самарканда. Общая площадь комплекса – 109 на 167 метров, что в два с половиной раза превышает размеры футбольного поля. Площадку, обнесенную стеной, окружал «лес» из 480 высоких каменных колонн, которые доставили на место 90 слонов, захваченных в Индии[1365]. Но даже это сооружение не было достаточно большим для Тамерлана, который, уже будучи больным, наблюдал за работой мастеров, лежа на носилках. Кастильский дипломат де Клавихо сообщал, что несколько раз Тамерлан приказывал разобрать готовые арки и заменить их на новые, еще выше и шире. Одновременно с этим Тамерлан планировал военный поход, который должен была стать апофеозом его власти, – завоевание Китая.

Алишер Навои, величайший поэт, служивший династии Тамерлана, прекрасно понимал цель этих великих начинаний:

Но и арки Биби-Ханым, и планы по завоеванию Китая вскоре рухнули.

Смерть Тамерлана в 1405 году привела к кровавой междоусобной борьбе за наследство (в то время это было обычным явлением в Центральной Азии). В конце концов победил Шахрух, четвертый и самый младший сын. Будучи до этого наместником в Герате, Шахрух чувствовал себя чужаком в Самарканде и Шахрисабзе, поэтому перенес столицу в афганский город. С правлением Шахруха началась эпоха, которую часто называют золотым веком, последним великим расцветом Центральной Азии, который продолжался до конца XV века.

Была ли эпоха после Тамерлана действительно веком творчества? Или это скорее финал или прощальный аккорд прошлых достижений? Или же эта эпоха отмечает зарождение нового культурного идеала, который направлен скорее в будущее, чем в прошлое, но утратил некоторые наиболее важные черты центральноазиатской научной жизни и культуры, существовавшие все предыдущее тысячелетие?

В политической и экономической сферах легко усмотреть преемственность между кочевыми империями Сельджуидов, монголов и потомков Тамерлана. Как и его предшественники, Тамерлан понимал значение торговли и спешил вновь открыть крупные континентальные транспортные артерии, которые были главным источником богатства Центральной Азии. Самарканд снова занял доминирующее положение в торговле с Китаем, а Герат быстро взял на себя роль главного транзитного пункта в Индию, сменив в этой роли Балх, который все еще лежал в руинах. Последствия этих возобновленных связей с Индией и Китаем незамедлительно дали о себе знать по всей Центральной Азии и Ближнему Востоку.

Как и другие кочевые династии, Тимуриды быстро поняли, как важна упорядоченная налоговая система[1367]. Они знали, что выжимание всех соков из городов рано или поздно приведет к опустошению казны. В какой-то степени проблему смягчило восстановление рабства, которое было практически устранено в эпоху Сельджукидов, но вскоре возобновилось[1368]. И хотя сотни тысяч рабов снижали расходы государства, они не решали проблему низких доходов. Поэтому служащие Тамерлана использовали старый трюк: передали обширные наделы земли родственникам и приближенным на одном условии – если получатели будут регулярно осуществлять платежи в государственную казну. Результат был таким же, как и всегда: появился новый класс богатых и независимых людей, не подчиняющийся правительству. Некоторые из них стали покровителями культуры, но они также инициировали центробежные силы, которые в итоге привели к распаду империи Тамерлана.