Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

Испытывая глубокий стыд по поводу собственных мыслей, онукрыл их в самом дальнем уголке своего сознания и повернулся к Лори. С ужасомувидел, что по ее щекам текут слезы, и безмолвная печаль в ее глазах словноножом пронзила его сердце.

– Ничего себе вечеринка, правда? – прошептала она, вытираящеки ладонями.

– Точно, Килька, – сказал он и обнял девочку, чтобы та моглаплакать ему в плечо незаметно для других. – Она займет достойное место средидесяти самых важных событий этого года, можешь не сомневаться.

***

Оказалось, что Кэтрин Эванс (которой никогда так отчаянно нехотелось снова стать Кэтрин Брэдбери) обманывала всех. У нее была ужаснаямигрень не один или два дня, а последние две недели. За это время она почтиничего не ела, похудела на пятнадцать фунтов. И когда она поднесла поднос сзакусками Стивену Кратчмеру, декану исторического факультета, и его жене, всепоплыло у нее перед глазами, мир померк перед ней. И она беспомощно рухнула напол, обрызгав дорогое платье от Нормы Камали, купленное миссис Кратчмер именнодля этого ужина.

Брайан с Лиссой услышали шум и сползли по лестнице в своихпижамах, чтобы посмотреть, что там происходит, хотя им обоим – по правдеговоря, всем четверым детям Брэдбери – отчим строжайше запретил спускаться сверхнего этажа после начала вечеринки.

– Университетские преподаватели не любят, когда на такихужинах присутствуют дети, – резко бросил им Лью сегодня днем. – Это создает нето впечатление.

Когда они увидели свою мать лежащей на полу в окружениистоящих на коленях обеспокоенных гостей (среди них не было только миссисКратчмер, которая побежала на кухню, чтобы замыть холодной водой жирные пятнана платье, прежде чем они впитаются в ткань), они забыли о суровом приказесвоего отчима и кинулись к матери. Лисса плакала, Брайан вовсе рыдал. По дорогеЛисса ухитрилась ударить по левой почке руководителя группы азиатскихисследований. Брайан, который был на два года старше и на тридцать фунтовтяжелее, сумел добиться большего: он так толкнул профессора-англичанку,упитанную даму в розовом платье и модных вечерних туфлях с загнутыми носками,что она села прямо в камин. Потрясенная, вся в серо-черной золе, она долго немогла выбраться оттуда.

– Ма! Мама! – кричал Брайан и тормошил бывшую КэтринБрэдбери. – Мамочка! Проснись!

Миссис Эванс шевельнулась и застонала.

– Убирайтесь наверх, – холодно сказал Лью. – Оба.

Когда они не проявили желания повиноваться, Лью сжал плечоЛиссы с такой силой, что она взвизгнула от боли. Его глаза сверкали насмертельно побледневшем лице, только на щеках выступили красные пятна, яркие,как румяна, купленные в дешевом магазине.

– Я займусь этим, – прошипел он сквозь так сильно стиснутыезубы, что они не разжались даже для того, чтобы говорить. – Вместе со своимбратом немедленно убирайся наверх…

– Прочь руки от нее, сукин ты сын, – отчетливо произнесТрент.

Лью и все, кто пришел достаточно рано и стал свидетелемэтого развлечения, повернули головы к проходу между гостиной и коридором. Тамплечом к плечу стояли Трент и Лори. Трент был бледен, как и его отчим, но лицоего выглядело спокойным и решительным.

Здесь присутствовали люди – их было, правда, не много, –которые были знакомые первым мужем Кэтрин Эванс, и позднее единодушно признали,что сходство между отцом и сыном было поразительным. Им даже показалось, чтоБилл Брэдбери восстал из мертвых, чтобы выступить против своего чрезмернораздражительного заместителя.

– Я требую, чтобы вы вернулись наверх, – проговорил Лью.

– Все четверо. Происходящее здесь вас не касается. Ничуть некасается.

В комнату вошла миссис Кратчмер. Грудь ее платья от НормыКамали была влажной, но достаточно чистой.

– Уберите свою руку от Лиссы, – потребовал Трент.

– И оставьте в покое нашу маму, – добавила Лори.

Миссис Эванс теперь удалось сесть. Она держалась руками заголову, ошеломленно оглядываясь по сторонам. В голове, казалось, что-толопнуло, как воздушный шарик, боль тут же прошла, но она осталась слабой ипотерявшей ориентацию. Зато тот кошмар, который она терпела последние двенедели, миновал. Она понимала, что сделала что-то ужасное, поставила Лью внеловкое положение, может быть, даже опозорила его, но в данный момент онаиспытывала лишь облегчение оттого, что боль отпустила ее. Стыд придет позже. Асейчас она хотела лишь одного – подняться наверх – очень медленно – и лечь впостель.

– Вы будете наказаны за это, – произнес Лью, глядя на своихчетырех приемных детей при почти полной тишине потрясенной гостиной. Онпосмотрел на них, поочередно переводя взгляд с одного на другого, словноприкидывая размеры и степень их преступления. Когда его взгляд опустился наЛиссу, она заплакала.

– Я приношу извинения за их плохое поведение, – сказал Лью,обращаясь к находящимся в комнате. – Моя жена не воспитывает их должнымобразом. Им нужна хорошая английская няня.

– Не будьте ослом, Лью, – заметила миссис Кратчмер.

Ее голос был очень громким, хотя не слишком мелодичным; ончем-то походил на ослиный рев. Брайан вздрогнул, обнял сестру и тожерасплакался. – Твоя жена упала в обморок. Детей это встревожило, вот и все.

– Совершенно верно, – поддержала ее профессор-англичанка,пытаясь извлечь из камина свое пышное тело. Ее розовое платье было в золе, алицо украшали полосы сажи. Только ее туфлям с абсурдно загнутыми носами, камин,казалось, не нанес никакого ущерба, да и сама она ничуть не была обеспокоенаслучившимся. – Дети должны заботиться о своих матерях. А мужья – о женах.

Говоря это, она с презрением взглянула на Лью Эванса, но Льюне заметил этого взгляда: он следил за тем, как Трент и Лори помогали материподняться по лестнице. Лисса и Брайан шли за ними подобно почетной страже.

Вечеринка продолжалась. Неприятный инцидент постаралисьболее или менее забыть, как это обычно случается на вечеринках, где собираютсяпреподаватели колледжей. Миссис Эванс (которая спала ночью не больше трехчасов) заснула почти в тот же миг, как голова ее коснулась подушки, и детислышали доносящиеся снизу веселые шутки Лью.

Трент даже заподозрил, что он испытывает теперь облегчение,когда ему больше не приходятся беспокоиться о своей суетящейся, перепуганнойжене-мышке.

Лью так ни разу и не покинул за весь вечер своих гостей и неподнялся взглянуть на больную жену.

Ни разу. До тех пор, пока все не разошлись.

После того как последний гость покинул дом, он поднялсятяжелым шагом наверх и приказал жене встать. И она послушно сделала это,повинуясь приказу, как привыкла повиноваться каждому его слову с того момента,как священник соединил их узами брака.