Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос

Никто не разрушал хрупкую психику ребёнка, не притеснял и не унижал, не макал меня физиономией в засоренный школьный унитаз.

Ну, прямо неудобно делиться подобной банальщиной. Обидно появляться на свет в столь заурядной семье, стыдно не подвергаться жесточайшему террору в юные годы.

Где душевный излом? Где надрыв? Где сочные спецэффекты, призванные выжать скупую слезу даже у самого чёрствого зрителя?

Продюсеры требуют обоснуй.

Как простую смертную угораздило влюбиться в Сатану?!

Ладно, не будем сгущать краски.

Вычёркиваем, исправляем. Дубль два.

Как простую смертную угораздило влюбиться в light-версию Сатаны?

Кстати, «light» не потому что сильно светлее или милосерднее оригинала. «Light» — скидка на человеческое происхождение.

Не ангел, не демон. Обычный человек.

Наверное.

Иногда.

По праздникам.

В порядке исключения.

А, вообще, он это он.

Не выхолощенный образ плохиша из дамских романов. Не чудом раскаявшийся грешник из сопливых мелодрам по ТВ. Не закостенелый развратник с лёгким налётом благородства. Не псевдо-крутой парень, которого по чистой случайности недолюбили или недопоняли.

Настоящий отрицательный герой.

Реальный до жути, до ледяной дрожи натуральный. Ощутимый и осязаемый, свободно проникающий в каждую клеточку сознания.

Живой.

Хитрый, беспринципный, расчётливый гад.

Манипулятор до мозга костей.

«Психсадистманьяк» ™.

Без всяких там смягчающих обстоятельств, без универсальных оправданий, без веских причин на сволочизм. Без перспективы на исправление или перевоспитание.

Получите, распишитесь. Пощады не светит.

Вам понравится страдать для него. Обещаю.

Пожалуйста, откройте шторки иллюминатора и убедитесь, что столики находятся в собранном положении.

Хотите на чистоту?

Значит, нужно запомнить следующее: «Когда ты танцуешь с дьяволом, дьявол не меняется. Дьявол меняет тебя». (с)

Да.

Вот так.

Ну, примерно так.

Знаете, «Бойцовский клуб» — это не учебное пособие о том, как правильно набить морду ближнему своему и вдребезги разнести прогнивший мир. Это не история о насилии. Это не ода саморазрушению.

О’кей, про битьё, насилие и саморазрушение там тоже много строчек.

Но в первую очередь — это об одиночестве.

О поисках родственной души. О дружбе. О том, что не всегда удаётся стерпеть, крепко стиснув зубы. О том, как неспешно едет крыша, как напрочь отказывают тормоза, как выжимая педаль до упора, ты на полной скорости несёшься в гостеприимные чертоги преисподней.

Много о чём, в общем.

Чак Паланик — гений.

Аминь.

Я готова пиарить его на добровольных началах. Я готова пиарить его, даже если он окажется редкостным ублюдком.

Я готова на многое, если не на всё, ибо:

Гениальность искупает любые грехи, нивелирует любые недостатки. Гениальность похожа на индульгенцию, только выдаётся в инстанциях повыше Ватикана.

Или нет?

Простительно ли гению то, что не прощают обычному человеку? А что вы способны простить лично себе? А своим близким? А врагам?

Возьмите тайм-аут на размышления.

Но не забывайте — здесь могла быть ваша реклама.

Понимаете, я бы хотела стать героиней Паланика. И раз я никогда не сумею выстрелить себе в челюсть, мне остаётся примитивный шаблон — раздвоение личности, расщепление сознания.

Здесь не возникает дилеммы.

Меня давным-давно стало минимум две штуки.

Одна весёлая и заводная. Оптимистка, душа любой компании. Другая же мрачная и замкнутая. Истеричка, социопатка.

Признаюсь, с трудом определяю who is who. (кто есть кто)

В какой палате абсолютно здоровая? В какой неизлечимо больная?

Перенесёмся в тот момент, когда моя ладонь впервые тонет в когтистой лапе дикого зверя. Мои колени слабеют, моё лицо заливает краска. На моих губах играет дурацкая улыбка.

— Меня зовут Секс, — говорит хриплый голос в моей голове. — Просто Секс.

Покажи мне восхищение.

Вспышка.

Покажи мне похоть.

Вспышка.

Покажи мне жажду обладать.

Вспышка.

Перенесёмся в тот вечер, когда я тайком сбегаю на свидание. Лгу маме, что отправляюсь в кино на пару с Машей, а на деле — бросаюсь в омут первой любви.

— Я так хочу тебя, — сбивчиво бормочет Леонид. — Давай сейчас.

— Давай потом, — невольно отстраняюсь.

Мы на кровати. Голые и готовые. Сминаем простыни, истекаем желанием.

— Но ты тоже хочешь, — ухмыляется с видом победителя.

— Хочу, — жарко шепчу в его рот. — Но этого мало.

Этого действительно мало. И я понятия не имею почему. Вроде бы не фригидная сука. Между ног пылает пожар, кожа покрыта испариной. Только одна проблема — Леонида жаждет моё тело, а не я сама.

Перенесёмся в первый рабочий день на заводе.

Металлургический комбинат удивительно напоминает декорации Мордора. Вместо горных хребтов огромный высокий бетонный забор с колючей проволокой, пущенной по верху. Туда ещё бы ток подвести, дабы счастье было полным. В остальном же картину слегка портят раскидистые кроны деревьев, птичья трель и стайки собак, с громким лаем гоняющие стайки кошек. Какое же сосредоточение Зла, если тут до сих пор не погибло в муках всё живое? Но стоит пройти чуть дальше, ступить на территорию любого из цехов, и сомнения во власти тьмы над светом моментально исчезнут. Адские жернова прокатного стана впечатляют с порога. Смрадная вонь и оглушительный грохот, всполохи пламени и матерные возгласы подрядчиков, раскалённый лист металла несётся прямо на тебя.

Хочется перекреститься, послать мечты о карьере в труднодоступное место и позорно бежать с поля боя. Свалить подальше из мерзкого болота. Броситься на поиски настоящих приключений.

Перенесёмся в Киев, в новый офис компании “Berg International”, в ту памятную ночь, когда я заключаю договор с Дьяволом.

— В одной клетке со зверем, — хищно ухмыляется фон Вейганд, неумолимо приближается, парализует тяжёлым взглядом.

Я кричу. Захожусь в отчаянном вопле. Дёргаюсь, извиваюсь, тщетно пытаюсь вырваться из стальной хватки.

Покажи мне травматический шок.

Вспышка.