Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос

Люди не замечают подсказки, не обращают внимания на знамения, не предают значения мелочам.

Люди не могут трезво оценить происходящее, пока не станет слишком поздно.

Нам стоит серьёзнее подходить к намёкам.

Но разве мы способны на это? Разве мы способны хладнокровно соединить фрагменты головоломки и вовремя сделать правильные выводы?

Правда может сломать.

Правда может убить.

Да. Да. И что?

Я сделала выбор. Давно. На осколках прежней мечты. На осколках прежнего мира. На осколках иллюзорной реальности. Истекая багрянцем, задыхаясь. Я обрела новую веру, новую религию.

Обрела. Нового. Бога.

А Богу не нужно прощение. Богу нужна я.

До последней капли крови.

***

Love sucks. (Любовь — отстой.)

Потому что живёт три года. При самом оптимистичном раскладе.

Потому что химическая реакция. Дофамин, серотонин, окситоцин. Не более.

Сначала пропускаем вперёд гормон радости, потом подключаем удовольствие и нежность. Банальная, абсолютно заурядная формула.

Friendship sucks. (Дружба отстой.)

Потому что её не существует в природе. Вообще.

Потому что есть лишь закономерное пересечение интересов до не менее закономерного их же конфликта. Пока вы друг другу полезны, пока приносите выгоду, приятное общение продолжается. Как только пути разошлись — давай, до свидания.

Truth sucks. (Правда — отстой.)

На дежурный вопрос «как дела?» лучше ответить позитивным «супер», зажигательным «отлично» или ровным «хорошо». Не стоит вдаваться в подробности.

Потому что никто не хочет знать правду.

Правду о том, как до чёртиков достала скучная работа в душном офисе. Правду о том, как жутко болеют близкие люди. Правду о том, как блудливый супруг наставил увесистые рога прямо в супружеской постели. Правду о том, как родные дети забили на отчий дом.

Правду о том, как просыпаетесь и засыпаете, одержимые желанием покончить с этим. Как пальцы инстинктивно тянутся к лезвию. Одно движение — и облегчение.

Everybody sucks. (Все — отстой.)

Люди — дерьмовые создания. Им нет никакого оправдания. Не говорите потом, что вас не предупреждали.

Люди червивы. Очевидно же.

Но так хочется верить.

В искреннюю силу любви. В истинное бескорыстие дружбы. В запредельную прелесть светлого будущего. В извечную победу добра. В счастливый финал.

Верить и надеяться.

Отчаянно и бесповоротно.

Несмотря на здравый смысл, несмотря на логику вещей.

Если честно, я не верила, что фон Вейганд может меня полюбить. Я, вообще, не верила, что, хоть кто-то в целом мире может меня полюбить.

Как женщину.

Со всеми моими приколами, загонами, закидонами и так далее.

Не только как милую кокетку или заливисто хохочущую веселушку. А как чокнутую истеричку, эгоистку со стремительно прогрессирующим маниакально-депрессивным психозом и авантюристку с суицидальными наклонностями.

Мне не нужен красавчик с глянцевой обложки. Не нужен чемодан с баблом. Не нужен добрый, умный, хозяйственный парень с золотыми руками.

Мне нужен тот, кому я смогу верить.

Тот, в кого поверю.

Окончательно, безоговорочно.

До дрожи.

Под кожей.

Он.

Damn. (Проклятье.)

Только он.

Дьявол, который мигом поддаст жару. Доведёт до безумия, столкнёт в зияющую пропасть, увлечёт за грань скучных и привычных понятий. Взорвёт Вселенную, распнёт мечты на остро заточенных стальных клинках. Обнажит тайные желания, оголит скрытые чувства, будто высоковольтные провода.

Ох, love sucks (любовь — отстой). И не спорьте.

Зато обсессивно-компульсивное расстройство рулит.

Одержимость рулит и выруливает, господа присяжные заседатели.

Вот наше всё. Вот куда следует стремиться.

Вот за…

— Лора, — мягко произносит фон Вейганд, ловит мой расфокусированный взгляд, вкрадчиво интересуется: — Ты как?

Понимаешь, когда твои руки на мне, я не соображаю. Совсем. Просто отключаюсь и плыву по течению. Отдаюсь чужой воле целиком и полностью. Растворяюсь. Трансформируюсь в ничто.

Понимаешь, вроде бы не происходит ничего из ряда вон выходящего. Ничего необычного, ничего сверхъестественного. Ты относишь меня в ванную, включаешь воду, регулируешь напор и температуру. Ничего криминального. Никакой попытки соблазнить или возбудить. Просто купаешь свою игрушку. Обычные скользящие движения. Стандартный процесс омовения.

Понимаешь, моё тело горит, а мысли путаются. От этих банальных, лишённых подтекста прикосновений воспаляется кожа. Кажется, если поднести ко мне зажжённую спичку, я моментально вспыхну.

Понимаешь, в мире существует мало вещей, от которых никогда не сумею отказаться. Первая — слойка с ветчиной и сыром. Вторая — ты.

Понимаешь, я практически кончаю. Замираю в миллиметре от разрядки, возбуждённая до предела, буквально зависаю в накалённом добела пространстве.

Что со мной происходит? Где и когда я испортилась? Или никогда не была исправной?

Ты зря намыливаешь меня этим ароматным гелем для душа. Конечно, пахнет прикольно. Бананом. Словно детская жвачка. Но только я мечтаю пахнуть кое-чем другим.

Сексом. Табаком. Алкоголем.

Тобой, чёрт раздери.

Токсичный афродизиак. Нежный и ласковый. Такой, что вынимает душу на раз. Вынимает и вы*бывает.

Слушай, а почему ты до сих пор одет?

Застегнул брюки, поправил белоснежную рубашку. Типа и не намерен разоблачаться? Типа ни капли не желаешь присоединиться ко мне? Водичка сегодня отменная. Градус идеальный.

Реально не станешь купаться?

Ныряй. Я бы потерла тебе спинку. Интересно, здесь из гелей исключительно приторный бананчик или существуют варианты побрутальнее? К примеру:

«Fragrance From Hell». («Аромат из Преисподней».)

Пытай и расчленяй, сдирай кожу и сжигай дотла, заключай прибыльные контракты на крови. Ни одна грешница не устоит.

Fragrance by Lucifer (Парфюм от Люцифера), адже ви цього варті (ведь вы этого достойны).

Впрочем, фон Вейганд, благоухающий бананчиком, — тоже очень мило. Во истину райское наслаждение.

— Я в порядке, — с трудом выдавливаю скупой ответ, нервно облизываю искусанные губы и расплываюсь в дебильной улыбке.