Башня шутов - Анджей Сапковский

– И, конечно, строки, подходящие к нашей ситуации. И ктому, куда мы направляемся?

– Верно.

– Хм-м-м… Fuor de la queta… Значит, мы идем… Я непокажусь слишком назойливым, если попрошу перевести?

– Не покажешься.

Из тихой сени в воздух потрясенный

Уже иным мы двинемся путем.

И я – во тьме, ничем не озаренной…[492]

На западном склоне Голиньца, в том месте, откуда как наладони была видна долина и марширующая армия, присел на лапу ели большойстенолаз. Отряхнул иголки от снега. Повернул голову, его неподвижные глаза,казалось, высматривают кого-то среди идущих.

Вероятно, стенолаз наконец увидел то, что хотел увидеть,потому что раскрыл клюв и заскрипел, и в этом скрипе был вызов. И чудовищнаяугроза.

Горы тонули в мутноватом sfumato[493]хмурого зимнего дня.

Снова пошел снег, заметая следы.

К главе первой

Memento salutis Аис or… – традиционный молитвенныйгимн.

Ad te levavi oculos meos… – монахи последовательнораспевают псалмы: 122-й, 123-й, 124 – й и «Песни Песней».[494]

К главе второй

Чтобы не дать разлиться желчи, пуристам и им подобным«блюстителям чистоты языка», любящим повторять, что-де «так раньше неговорили», поясню, что слово «холера», «холерный» в значении «болезненный»использовал еще Гиппократ, имея в виду всяческие кишечно-желудочныенедомогания. Отсутствие тому доказательств вовсе не означает, что так быть немогло.

К главе пятой

«…дальше, чем в миле от города…» – во всей книге япридерживаюсь значения величины мили, принятого в старой Польше, то есть семикилометрам с небольшим гаком.

«Мой Алькасин, преследуемый за любовь…» – имеется в виду«Песня об Алькасине и Николетте» (Aucassin et Nicolette), популярная всредневековье анонимная французская поэма, повествующая о перипетиях влюбленных(так называемая chantefable).

К главе шестой

«Formicarius» Нидера, конечно, анахронизм. Это произведениесоздано доминиканцами лишь в 1437 году.

К главе седьмой

«Конрадсвальдау принадлежит Хаугвицам. В Янковицах сидятБишофсхеймы…» В отношении названий местностей я придерживаюсь историческойправды, то есть следую историческим источникам, а в соответствии с нимитеперешнее Пшилесье у Бжега в XV веке именовалось именно Конрадсвальдом,теперешний Скарбомеж – Хермсдорфом, а нынешняя Крушина – Шёнау. В то же времяназвание Янковице для того же исторического периода будет правильнее, нежели «онемеченное»(позже) Енковиц. В последующем тексте, иногда – не желая, чтобы читательокончательно запутался, – я, однако, пользуюсь современными названиями,даже если и с небольшим ущербом для исторической истины. Впрочем, весьмаотносительным.

К главе двенадцатой

«Offer nostras preces in conspectu Altissimi» – молениесвятому Михаилу Архангелу {Огайо ad Sanctum Michael), часть ритуала экзорцизмав римском обряде, авторства, считается, папы Льва XIII.

«Ego te exorciso…» – фрагмент ритуалов и экзорцистских заклинаний,почерпнутых мною из самых разных источников с определенной, признаюсь, долейбеспорядочности. Однако – преднамеренной.

К главе шестнадцатой

«Pange lingua gloriosi…» – эвхаристический гимн авторстваФомы Аквинского, первая строфа.

«Nil tool dan…» – Вальтер фон дер Вельде.

«Rerum tanta novitas…» – опять Вальтер фон дер Вельде.

«Genitori Genitoque…» – снова Фома Аквинский, тот же гимн«Pange Lingua», последние строки которого, однако, выделяются как такназываемый Tantum ergo.

«Garbarze kurwiarze…» – позаимствовал у Людвика Стомны. Этоякобы гуральская припевка из района Сухих Бескид.

«So die bluomen üz dem grase dringent…» – Вальтер фондер Вельде.

«Verbum caro…» – тот же гимн, что и приведенный выше.Четвертая строфа.

К главе двадцать первой

«Cesarscy popowie sa antychrystowie» – Кантилена, или «Песньо Виклифе» Иенджея Гальки, была написана, конечно, гораздо позже, вероятно,около 1440 года.

К главе двадцать второй

Конрад, епископ Вроцлава на протяжении восьми лет, поражалвсех истинно рыцарской внешностью. Описывая его, я строго придерживался – вовсем, что касается его наружности, – хроникера. Однако позволил себенекоторые вольности при описании его других признаков. Надо сказать, чтоописание Конрада у Длугоша (у которого я почерпнул основные сведения) –«…чернявый волосатик… невысокого роста, толстоватый… с гноящимися глазами,заикающийся и косноязычный…» – плохо укладывалось в мою фабулу, никак ей несоответствуя. К тому же бог знает, каким он был в действительности. Длугошухитрялся мерзковато и не совсем портретно верно обрисовывать людей, которых нелюбил или которые ему чем-то насолили. А то, что епископа вроцлавского хроникерсимпатией не баловал, – это уж точно.

«Проповедь» впоследствии широко известного Николая из Кузы(насчитывавшего в то время едва двадцать четыре весны жизни) я скомпоновал иззначительно более поздних контрреформационных высказываний Петра Скарги,иезуита, в его «Житиях Святых Ветхого и Нового Завета».

К главе двадцать четвертой

«Necronomicon» Абдулы Аль… – разумеется, поклон всторону Лавкрафта.

«Liber Y Sothotis» – я придумал сам, взяв за образецЛавкрафта, «теит est propositum…» – Вальтер Мэп.

«Bibit hera, bibit herus…» – аноним, текст взят из сборникасредневековых религиозных песен, т. н. «Кармина Бурана».

К главе двадцать пятой

«veni, vera, venias…» – аноним. Из сборника «Карминааматории».

К главе двадцать девятой

Текст Алигьери:

Fuor de la queta, ne i' aura che trema

E vegno in parte ove non e che luca.

A) Прежде всего должен отметить, что далеко не всепримечания автора попали в вышеприведенный раздел.