Дальгрен - Сэмюэл Дилэни

– А Леди Дракон?

– Да мы с ней никуда не деваемся. У Леди Дракон раньше банда была, сплошняком черные, в конце Джексона. Где Камберленд-Парк, знаешь?

Шкет кивнул.

– Крутые прям зверски. То есть ну блин… – Кошмар снова заглянул в гостиную, перешагнул порог.

Шкет вошел следом.

На столе в углу кипой лежала дюжина «Медных орхидей».

– В тех краях надо ухо востро, – сказал Кошмар. – Голодно в тех краях, я вот о чем. Как водопровод прорвало, настал как бы ужас. У меня двух знакомых в тех краях уже пришили. Вчера. А позавчера еще кого-то.

– Я слыхал, оттуда почти все разъехались.

– А кто остался, хочу тебе сказать, – они весьма, сука, странные. У Леди Дракон в тех краях гнездо. Крутая она все-таки.

– И ты правда все это отдаешь мне?

– А мне оно не надо. – Кошмар хмуро просверлил взглядом стол.

– Почему?

– Спрашивал уже.

– И еще раз десять могу, сука, спросить! Пока не услышу ответа.

– Я ж говорю: мне просто любопытно…

– Мне! Почему мне? – (Три скорпиона, как раз проходивших через гостиную, на них не посмотрели – и очень старательно.) – Ну кончай, Кошмар. Поговори со мной.

– Ну… ты приходишь. – Кошмар развернулся и присел на край стола. – Уходишь. Ты стильный весь такой. – Он отбросил волосы с лица. – И шизик. Говорят, ты даже не в курсах, кто ты есть. Меня не парит. Мне тоже будет не по кайфу, если кто станет расспрашивать, что за Ларри Х. Джонас был такой, пока тут не нарисовался… Но то и дело ты вдруг опа – и ебанутый какой-то храбрец. – Кошмар взялся за край стола. – Я-то не храбрый. По мне, кто храбрый, тот дурак. Я просто не настолько сегодня в космосе, чтоб не помнить, чё делал вчера, – о тебе вот этого не скажешь. По-моему, я только потому и стал боссом. – Он пожал плечами. – А теперь валяй ты. Не хочешь – скидай цепи, сверни в узелочек, зашвырни в озеро Холстайн и поди найди, чем еще заняться. Другой кто подхватит – Саламандр, Ворон, Сеньора Испанья… может, ниггер какой, которого ты даже по имени еще не знаешь. – Кошмар скривил лицо. – Но как-то не верится мне, что ты свалишь, а? – Он сунул руку в задний карман, что-то достал и предъявил: – А это говно… – (Свернутая книжка «Медные орхидеи».) – Я даже честно пытался читать, прикинь? Браток, я в такое говно вообще не въезжаю! Но изо дня в день целую, блядь, неделю тебе дают аж, блядь, полосу или полполосы в этой блядской газете. Можно подумать, ты в кино, сука, сыграл. – Кошмар повернулся и своей книжкой сбил штабель других. Книжки рассыпались по столу. Три слетели на пол. – Ты про это никогда не говоришь; ну, я не слыхал. – Кошмар перевернул свою книжку. – Тут нету автора. То есть я даже не знаю, правда ли это писал ты. Есть, кстати, разные мнения. Но я все равно туда смотрю, да? Смотрю и смотрю. А потом вижу там про себя!

Шкет нахмурился.

Следующую фразу Кошмар продирижировал свернутой книжкой:

– Ну, короче; не говори мне, что ты туда ничего не написал про меня. – Он перевернул обложку, пробежался по страницам.

Шкет подошел сбоку и заглянул.

– Вот! – Кошмар щепотью постучал по странице, оставив четыре пятна. – Это чё, не про меня? – Вся страница посерела от отпечатков пальцев, уголки обмякли.

Шкет забрал у него книжку. На следующей странице – никаких пятен. На предыдущей тоже.

– М-да… – сказал Шкет. – Я, пожалуй, когда это писал, думал про тебя.

– Да? – Нисходящая вопросительность интонации лязгнула недоверием.

Шкет кивнул, закрыл книжку и подумал, до чего же превратную правду творит.

– А. – Кошмар вынул книжку у него из рук. Та машинально раскрылась на обсуждаемом пассаже. – Короче, блядь, открыть книжку и прочесть про себя – та еще дичь. Я пока не врубаюсь, по кайфу ли мне… ты ж про меня там ничё плохого не сказал. – Он опять кивнул, поджал губы, разжал, сложив беззвучно. – И хорошего тоже ничё. – Он вновь уставился на Шкета. – Дичь еще та. Жалко, что я в такое говно плохо врубаюсь. – Вокруг сломанного зуба вдруг разъехалась улыбка. – Правда я, да? И без наездов? Я сказал Леди Дракон, что это я, а она такая: да не гони. Вот я ей теперь расскажу. – Он свернул книжку, ею постучал Шкета по плечу, а затем потыкал себе в задний карман – попал не сразу. – Странный ты человек. И делаешь очень странные вещи. – Кошмар встал и вышел.

Харкотт и Флинт, стоявшие за кухонной дверью, направились к столу.

Кошмар очень громко пробормотал:

– Во ты даешь.

– Хочешь на праздник? – крикнул Шкет вслед ему в коридор.

– Сюда?

– К Роджеру Калкинзу.

Кошмарова голова склонилась набок.

– И чё мне у него на празднике делать?

– Это мой праздник. Калкинз мне у себя дома устраивает праздник. И Леди Дракон приводи.

– Только твои друзья? У него дома?

– И его друзья.

– А, – сказал Кошмар. – Она без своих подфарников не пойдет.

– Адама с Малышом?

– Ага.

– Ну и нормально. Приходите все. В третье воскресенье, по газетным датам. Как стемнеет.

– Друзья Калкинза – это про кого пишут в газете?

– Видимо.

– И этот астронавт придет?

– Наверно.

– Мудила, – высказался Кошмар. – Только, это… Малыш не одевается. Он, короче, больной, не желает, и все, да? А Леди Дракон без него не согласится.

– Пусть. Хочет прийти в чем мать родила – я не против.

– Серьезно?

– Приходите как хотите. Возьмите щиты. Этих всех, небось, больше ничего и не колышет.

– Мне разодеться не во что, – сказал Кошмар. – Туда не надо в костюмах?

– Я вот так приду.

– Я Малышу передам, как ты сказал, что можно в чем мать родила. – Кошмар сдвинул брови. – Он, небось, так и явится. Потому как он, мудила, совсем больной. В таком виде по улицам ходит, с утра до ночи. – Хмурость бежала под натиском смеха. – Я должен это увидеть. Да, я прям обязан на такую херню посмотреть.

– Третье воскресенье, – повторил Шкет.

– Может, мы лучше сначала все сюда зарулим? – предложил Кошмар.

– Давайте. Увидимся тогда, если не раньше.

На гвоздике висела фотография под разбитым стеклом. Отец, мать, два брата и сестра в старомодных нарядах глядели с упреком. На стекле кто-то черным маркером пририсовал усищи одному мальчику и женщине.

– Здорово, папаша! – Кошмар отсалютовал бородатому господину на фото. – Шкет, я линяю. Спасибо за приглашение. Леди я передам. Мы все предвкушаем новости про твой следующий набег.

Кошмар открыл дверь.