Глиняная Библия - Хулия Наварро

Герр Германн и его супруга безутешно оплакивали смерть своей дочери Греты и так и не родившейся внучки. Теперь, когда рейх уже разваливался, Танненбергу казалось, что его некогда влиятельный тесть – самый заурядный человек, у которого явно не хватает ума даже на то, чтобы спасти хотя бы самого себя. Альфред не стал говорить ему, что уезжает, а лишь сообщил, что ему дали задание сделать все необходимое для того, чтобы сотрудники СС – несмотря ни на какие обстоятельства – выжили и когда-нибудь попытались вернуть Германии ее величие.

Фриц Германн слушал Альфреда, вытирая слезы.

Когда убитые горем тесть и теща Альфреда попрощались с ним и отправились обратно в Берлин, Танненберг облегченно вздохнул. Теперь он наконец-то мог заняться организацией своего отъезда, тем более что времени у него оставалось уже в обрез.

Он разыскал в своих вещах документы, подготовленные для него Георгом, и положил их в кожаную папку. Затем, взяв с собой маленький чемоданчик, в котором лежали привезенные из Харрана глиняные таблички и кое-какая одежда, и еще две сумки (одну – с долларами, а другую – с кольцами, часами и драгоценностями, отнятыми у прибывавших в концлагерь заключенных). Альфред вышел из дома, чтобы навсегда покинуть Маутхаузен.

У крыльца его ждал автомобиль с шофером. Танненберг уехал, не попрощавшись со своей служанкой, и даже не поздоровавшись с сидевшим за рулем солдатом, которому предстояло довезти его до самой Швейцарии.

Когда они наконец подъехали к границе, Альфред радостно улыбнулся. Теперь он без проблем доберется до Цюриха и сразу попытается разыскать там своих родителей. Впрочем, в Швейцарии он пробудет недолго: как только ему удастся связаться с контактными лицами, о которых ему сообщил Георг, он сразу же отправится в Каир. Но сначала ему нужно добраться до Цюриха и постепенно привыкнуть жить уже по той легенде, которую ему подготовил его друг.

Родители Альфреда обосновались в недорогом отеле неподалеку от центра Цюриха. В этом городке на тот момент было уже не протолкнуться от всевозможных агентов со всех уголков мира, пытающихся получить необходимую им информацию. Но прежде всего Цюрих был прекрасной смотровой площадкой, откуда можно было, не опасаясь за свою жизнь, наблюдать за крахом Третьего рейха.

Мать со вздохом облегчения обняла Альфреда, да и отец тоже не смог сдержать эмоций, вызванных встречей с сыном. Однако радость была недолгой: узнав о смерти Греты и так и не родившейся внучки, мать Альфреда горько расплакалась.

– Сколько времени ты здесь пробудешь? – поинтересовался отец. – В Берлине ты сказал мне только, что мы встретимся здесь и что тебе поручили выполнить какое-то особое задание.

– Я здесь пробуду не больше двух дней – то есть как раз столько времени, сколько понадобится, чтобы найти самолет, который отвезет меня в Лиссабон или в Касабланку. Оттуда я полечу в Каир.

– В Каир? А зачем тебе ехать в Египет?

– Отец, думаю, нет необходимости тебе объяснять, что мы уже проиграли войну.

– Не говори так! Германия еще может победить! Гитлер никогда не сдастся!

– Да ладно, отец, ты ведь согласился переехать в Швейцарию только потому, что прекрасно знал, какая складывается ситуация.

– Я это сделал, так как ты меня убедил, что окончания воины лучше дожидаться здесь. Однако я тогда не верил в то, что война проиграна.

– Ну так поверь сейчас, и чем быстрее ты это сделаешь, тем будет лучше для нашей семьи. Я знаю, что ты собираешься после окончания войны вернуться домой, но я бы на твоем месте этого не делал. Давай смотреть правде в глаза. Союзники устроят охоту на всех, кто был близок к Гитлеру, и будут их судить – так же как и самого фюрера. Именно поэтому я и уезжаю в Каир. Я начну новую жизнь, брошу здесь все, тем более что я уже ничего не могу сделать для Германии.

Лицо герра Танненберга омрачилось. Он недоверчиво посмотрел на сына.

– Ты и нас тоже бросишь? – откровенно спросила Альфреда мать.

– И да и нет. Нам необходимо расстаться. Я ведь не могу взять вас с собой. Если хотите услышать мой совет, то оставайтесь здесь, в Швейцарии. Папа, у нас здесь есть деньги, их вполне хватит на то, чтобы вы могли безбедно прожить всю оставшуюся жизнь. Если ты после окончания войны вернешься в Германию, то потеряешь все.

– Ты будешь поддерживать с нами связь? – спросила мать.

– Да. Я постараюсь сообщать вам, как идут мои дела, и интересоваться, как живете вы и наши ближайшие родственники. Однако я не знаю, когда и каким образом я буду с вами связываться. Я, можно сказать, ухожу в подполье: сменю имя и фамилию и вообще стану другим человеком. Так что мне будет нелегко регулярно выходить с вами на связь. Я буду это делать, как только представится такая возможность. Постараюсь избегать ненужного риска. Мне ведь не хочется, чтобы и вы подвергались опасности.

Мать Альфреда заплакала, а отец стал ходить взад-вперед по комнате, размышляя над словами сына.

– Я разговаривал с родителями Георга и Генриха, – сказал он. – Родители Франца находятся в Женеве.

– Я знаю, Георг прекрасно все организовал. Здесь вам будет хорошо, здесь ведь много немцев, а среди них и наши друзья, которые, как и мы, осознали, что рейх обречен. На твоем месте отец, я бы подумал о создании какого-нибудь предприятия, которое позволило бы тебе закрепиться в Швейцарии, да и тебе будет чем заняться. И еще кое-что: пора начать громогласно заявлять о том, что Гитлер ввел тебя в заблуждение, что он виноват в крахе Германии и что ты чувствуешь себя обманутым.

– Но ведь это низко!

– Это просто способность смотреть правде в глаза. Через несколько месяцев немцы начнут шарахаться от Гитлера, как от прокаженного, а союзники предадут его суду и наверняка повесят. А еще они станут искать всех, кто ему преданно служил, чтобы наказать их тоже, так что тебе нужно заранее от всего этого откреститься.

– Я думал, что в СС тебе привили понятие чести, – с грустью сказал отец.

– В СС меня, прежде всего, учили тому, как суметь выжить, и именно этим я и собираюсь сейчас заняться.

– А что ты будешь делать в Каире, сынок? – тихо спросила мать.

– Женюсь как можно быстрее.

– Боже мой! Сынок, ты ведь овдовел лишь четыре дня назад!

– Я знаю, мама, знаю. Однако нет никакого смысла соблюдать траур. Мне необходимо как можно скорее перестать быть Альфредом Танненбергом, необходимо начать новую жизнь, а для этого мне нужен кто-то, кто помог бы мне стать новым человеком.

– Ты уже не будешь называть себя Танненбергом? Ты стыдишься своей фамилии? – спросил, краснея от гнева, отец.

– Нет, я не стыжусь того, что я Танненберг, однако мне вовсе не хочется, чтобы меня за это расстреляли, и поэтому, пока мы не будем точно знать, что будет происходить после падения рейха, нам лучше стараться быть незаметными, а офицеру СС оставаться незаметным будет очень сложно.