Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России - Александр Лукомский

Но Корнилов остался при своем решении.

– Я, конечно, сейчас же отдам необходимые распоряжения, но у меня получается, Лавр Георгиевич, впечатление, что вы что-то недоговариваете.

Выбранный вами район для сосредоточения конницы очень хорош на случай, если б ее надо было бросить на Петроград или на Москву, но, на мой взгляд, он менее удачен, если идет речь лишь об усилении Северного фронта. Если я не ошибаюсь и вы действительно что-то недоговариваете, то прошу – или отпустите меня на фронт, или полностью скажите мне ваши предположения. Начальник штаба может оставаться на своем месте лишь при полном доверии со стороны начальника.

Генерал Корнилов несколько секунд подумал и затем ответил:

– Вы правы. У меня есть некоторые соображения, относительно которых я с вами еще не говорил. Прошу вас сейчас же отдать распоряжение о перемещении конницы и срочно вызовите сюда командира III конного корпуса генерала Крымова, а мы с вами подробно переговорим после моего возвращения из Петрограда.

9/22 августа вечером генерал Корнилов выехал в Петроград.

Насколько уже к этому времени сложились ненормальные отношения между генералом Корниловым и г. Керенским, показывает следующее.

8/21 и 9/22 августа из Петрограда, из Военного министерства, в Ставку было сообщено частным образом, что, по слухам, г. Керенский решил сместить генерала Корнилова с поста Верховного главнокомандующего; что генералу Корнилову будет об этом объявлено по приезде его в Петроград и будет предложено там остаться; если же он не согласится и захочет вернуться в армию, то будет арестован.

Генерал Корнилов одно время решил отказаться от поездки в Петроград, но затем изменил свое решение и поехал, но поехал как в неприятельский стан. Для охраны был взят эскадрон Текинского полка с пулеметами. По приезде в Петроград он поехал в Зимний дворец в сопровождении текинцев с двумя пулеметами. Эти пулеметы после входа генерала Корнилова в Зимний дворец были сняты с автомобиля, и текинцы дежурили у подъезда дворца, чтобы в случае надобности прийти на помощь главнокомандующему.

Насколько эти слухи о предполагавшемся смещении Корнилова были верны – я не знаю, но оснований для их распространения было много.

После июньской катастрофы на Юго-Западном фронте все говорили о необходимости создания твердой власти, независимой в то же время от каких бы то ни было организаций. Говорили и писали о диктатуре, мысль о которой не была чужда и Керенскому.

При своих поездках на фронт, забывая о страхе, который он испытывал в Петрограде перед Советом рабочих и солдатских депутатов, Керенский набирался храбрости и со своими спутниками неоднократно обсуждал вопросы о создании твердой власти, об образовании Директории или о передаче власти диктатору. А так как большинство этих спутников и приближенных Керенского в действительности сердцем были ближе к Ставке, чем к нему, то все эти разговоры Керенского передавались нам.

Волна революции вынесла Керенского наверх, и он одно время стал кумиром толпы. Будучи крайне честолюбивым человеком, он, естественно, мечтал об укреплении власти, но в своем лице.

Между тем с назначением Верховным главнокомандующим генерала Корнилова, на которого с надеждой устремились глаза всех благомыслящих кругов и в лице которого они видели единственного человека, могущего еще спасти Россию, Керенский почувствовал соперника, который может затмить его самого.

Совет рабочих и солдатских депутатов открыл первым кампанию против генерала Корнилова, и в этом отношении Керенский, естественно, пошел по одному с ним пути.

Слухи о предполагаемом увольнении генерала Корнилова были в Петрограде так упорны, что 9/22 августа к Керенскому была отправлена делегация от Совета союза казачьих войск, которая заявила, что Совет просит его сказать, насколько справедливы эти слухи, и сообщить ему, от имени Совета, что все казачество не допускает мысли о возможности смены генерала Корнилова. Керенский ответил, что эти слухи ни на чем не основаны и никто не предполагает смещать Корнилова.

9/22 августа, после отъезда генерала Корнилова в Петроград, от имени Керенского была получена телеграмма, что генерала Корнилова Временное правительство просит не приезжать; если же он все-таки поедет, то Временное правительство снимает с себя всякую ответственность за то, что может произойти.

Мои ближайшие помощники пришли ко мне взволнованные, говоря, что телеграмма послана умышленно с таким расчетом, чтобы она не застала главнокомандующего в Ставке; что указание на то, что Временное правительство «снимает с себя всякую ответственность» – показывает, что можно действительно ожидать ареста генерала Корнилова.

Я их успокоил, сказав, что на арест генерала Корнилова Керенский пойти не решится, а эту телеграмму надо понимать проще: так как главнокомандующий в одной из предыдущих телеграмм сам указывал, что оставлять Ставку ему нельзя из опасения, чтобы на фронте не случилось чего-нибудь в его отсутствие, то Керенский, который просто не хочет видеть Корнилова, в своей телеграмме подчеркивает, что вся ответственность за отъезд из Ставки главнокомандующего остается на нем самом, так как Временное правительство его в Петроград теперь не вызывает. Поздняя же присылка телеграммы – просто плохая работа Военного министерства или канцелярии Керенского.

11/24 августа, утром, генерал Корнилов вернулся из Петрограда.

Он возмущенно стал мне рассказывать, что поездка его была напрасна; что Керенский его водит за нос, явно не желая выполнить свое обещание и провести в жизнь его требования; что на заседании Временного правительства только в общих чертах были рассмотрены его требования и поручено Савинкову разработать окончательный проект того, что надо ввести для поднятия дисциплины в войсках и затем, по соглашению с ним, Корниловым, все вновь внести на утверждение Временного правительства.

«Как видите, только затягивают время. По-видимому, г-ну Керенскому не хочется, чтобы я ехал на Московское Государственное совещание, но я поеду и добьюсь, чтобы мои требования были наконец приняты», – закончил Корнилов.

Затем генерал Корнилов напомнил мне, что на заседании Временного правительства 3/16 августа (во время его предыдущей поездки в Петроград) Савинков ему передал записку (которую читал и Керенский), в которой предупредил, что надо быть осторожным и всего не говорить, так как это сейчас же станет известным Совету рабочих и солдатских депутатов, а оттуда и немцам.

Я тогда просил мне сказать, при ком именно нельзя всего говорить, и мне назвали министра земледелия Чернова. Вот вам и Временное правительство, в составе которого сидят заведомые предатели! Немудрено, что не хотят проводить в жизнь моих требований.

После этого генерал Корнилов вернулся к разговору, бывшему у меня с ним до его поездки в Петроград.

– Как вам известно, все донесения нашей контрразведки сходятся на том, что новое выступление большевиков произойдет в Петрограде в конце этого месяца; указывают на 28—29 августа – 10—11 сентября. Германии необходимо заключить с Россией сепаратный мир и свои армии, находящиеся на нашем фронте, бросить против французов и англичан.