Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

– Молодец, Ренци. На следующей неделе, не забудь, мы должны представить новый проект сериала для следующего сезона на «Рэтэ».

– Все готово, мы снова будем конкурировать с Пирожком и двумя другими компаниями поменьше.

– Не знаю, удастся ли нам пройти и на этот раз…

Ренци поднимает чашечку кофе, словно собираясь чокнуться.

– Конечно, удастся.

Я повторяю его жест, и мы пьем, потом я ставлю чашечку на стол. Среди прикрепленных к большой доске фотографий артистов я вижу и фото Дании Валенти. Ренци это замечает.

– Это маленькая роль… Только три эпизода.

– Ну и правильно сделал. Калеми будет приятно, что мы следуем его советам.

– Она его больше не интересует. Насколько я знаю, он нашел какую-то другую «дочурку»… Это одолжение, которое я сделал непосредственно ей.

– Молодец. Это ты правильно делаешь, что все равно поддерживаешь отношения. Никогда не знаешь, как оно обернется… А с Терезой у тебя как?

– Мы не созваниваемся.

– Даже не знаю, что тебе сказать. В подобных случаях, что не скажи, все будет невпопад.

Ренци вздыхает.

– Я столько осуждал других, и вот сам оказался в этом положении. Мне кажется, на небесах это сделали нарочно: они увидели, что я – человек надежный и самоуверенный, и захотели подвергнуть меня испытаниям, как еще одного Иова…

– Но что тогда остается мне? Все вместе взятые сериалы бессильны передать то, что я сейчас переживаю.

– Ого, даже так?

– Хуже.

– Расскажешь мне?

И я говорю ему с улыбкой:

– Нет.

– Ну и правильно, как мне кажется.

Тут, словно судьба меня подслушивала, мне звонит Джин.

– Любимый, я у мамы, зашла к ней просто так, все было спокойно, но у меня отходят воды! Мы едем в больницу Святого Петра – в ту самую, которую мы выбрали с доктором Фламини.

– Хорошо, увидимся там.

Я нажимаю «отбой» и смотрю на Ренци.

– Ну вот, как раз начинается новая серия. Заголовок: «Аврора скоро родится!»

В офисе я ни с кем не прощаюсь, сажусь в лифт и пулей вылетаю из здания. Однако прежде чем ехать, я должен сделать один звонок.

– Привет, Баби, ты уже вышла?

– Нет, только собиралась.

– Я не смогу прийти, извини.

– А что случилось? Ты забыл, что у тебя совещание? Или собираешься пообедать с другой? – Я слышу, как она смеется. – С любовницей любовника! Учти, я тебя предупредила: если застану, я тебе этого не прощу…

Мы договорились всегда говорить друг другу все, я не могу ей солгать.

– Девочка вот-вот родится, я еду в больницу.

У нее внезапно меняется тон.

– А, ну извини…

– Почему «извини», при чем тут?.. Я этого не знал. Но никакой трагедии не произошло. Я надеюсь…

Тогда она снова переходит на веселый тон:

– Ну что ты! Ты прав. Ну не знаю, я, наверное, сказала что-то неуместное. Поезжай, милый, поезжай. И прими мои поздравления. И все-таки пришли мне эсэмэску, дай знать, что все в порядке.

Баби заканчивает разговор. Не в силах себя сдержать, она начинает плакать. Потом смотрит на себя в зеркало, чувствует себя нелепой и начинает смеяться. «Ну вот, посмотри на себя, просто ужас, ты плачешь, как дура. Сколько я уже не плакала? Целую вечность. А ведь ты должна быть за него рада, это должны быть слезы радости, потому что иначе ты, выходит, не умеешь любить. Он перед этим не заехал к тебе? Но так и должно быть. Теперь ребенок есть и у него. То есть на самом деле у него двое детей, или, по крайней мере, полтора!» И она снова начинает смеяться, а потом берет мобильный.

– Привет, как дела?

– Хорошо, а у тебя? Что-то стряслось, раз ты звонишь мне в это время?

– Давай теперь не задавай мне вопросов и скажи только «да», хорошо?

– Что я должна сказать – «да» или «хорошо»? Я не поняла…

– Ты не должна задавать вопросов и сказать «да».

– Да, хорошо…

– Дурочка! А теперь позвони в офис Стэпа и скажи, что я его ищу.

И Баби объясняет ей мельчайшие детали того, что во что бы то ни стало надо сделать.

В этом маленьком баре «Этиловый спирт» на площади Баньшице несколько парней читают «Республику», другие оживленно болтают о том, что может радикально изменить «катодную трубку», то есть телевидение, и только двое или трое спокойно едят – потому что еще не окончили университет. До его окончания им осталось два или, может, три года, в зависимости от того, как пройдут экзамены, а потом и они заразятся этой лихорадкой, желанием поспешно изменить мир. Зато Дания Валенти, разумеется, к этому равнодушна и потому здоровается с Ренци, который идет ей навстречу, так, словно между ними ничего не произошло.

– Привет! Как хорошо, что тебе удалось зайти!

– Да, но я не могу долго оставаться. Я сказал Стефано, что у меня встреча, но потом должен к нему вернуться. У него вот-вот родится дочка.

– Ну надо же, как здорово, он мне очень симпатичен! Я за него рада. А я и не знала, что он женат. Его жена никогда не приходила на передачи.

– Если жена не приходит на передачи, это совсем не значит, что человек не женат.

– Боже мой, какой же ты ехидный! Ты все еще злишься из-за Джури? Мы целовались только потому, что там были фотографы. Ты потом купил журнал «Супервип-женщина»? Там была эта фотка! То есть там был весь репортаж.

– Да, я ее видел.

К столику подходит низенькая и толстенькая девушка в черном, с вишневыми губами и короткими курчавыми волосами. Из кармана фартука она вынимает блокнот и ручку, чтобы сразу же записывать.

– Привет, что будете заказывать?

– Для меня только гранатовый сок. – Потом она тихо говорит Ренци: – Я жутко растолстела.

– Я тоже возьму сок.

Девушка кладет ручку и блокнот обратно в карман фартука, подходит к грязному столу, убирает несколько тарелок, стаканов и бумажных салфеток и со всем этим хозяйством возвращается в бар.

– Да ладно, не злись. К тому же ты мне говорил, что у тебя есть женщина. Значит, ты с ней порвал?

– Мы больше не вместе.

– Мне жаль, если вы поссорились… А что случилось? Да нет, нет, ладно, это не мое дело.

– Так я тебе скажу.

– Нет, я же тебе сказала, что не хочу этого знать. Ты мне лучше скажи, тебе удалось получить для меня роль? Я буду играть Стефанию, радиоведущую, которая начинает с низов и становится знаменитой?