Море изобилия. Тетралогия - Юкио Мисима

оно должно блистать на небе. Солнце — вот истинное воплощение императора, под его лучами ликует народ, тучнеет заброшенная земля, оно необходимо, чтобы вернуться к благословенному прошлому.

Но низкие черные тучи накрыли землю и преградили путь его лучам. Земля безжалостно оторвана от неба, земля и небо, которые должны быть вместе, защищать друг друга, не могут даже обменяться взглядом. Стенания народа, повисшие над землей, не достигают небесных ушей. Кричи, плачь, взывай — все напрасно. А ведь дойди этот голос туда, небо одним мизинцем сметет ту черную пелену, и пустынные болота станут сияющими нивами.

Кто возвестит все это небу? Кто, взяв на себя эту великую роль, заплатит жизнью и поднимется ввысь? Я понял, что решить это можно гаданием, в которое верили патриоты «Союза возмездия».

Если просто созерцать небо и землю, они никогда не соединятся. Чтобы связать их, нужны смелые и чистые поступки. Ради них нужно отбросить личные интересы, пожертвовать жизнью. Обратиться в смерч. Разорвать нависшие мрачные тучи и взвиться в блистающее лазурное небо.

Конечно, я думал о том, что могу воспользоваться силой и оружием толпы для того, чтобы очистить небо от мрака и взмыть в вышину. Но постепенно понял, что не стоит этого делать. Вот патриоты из «Союза возмездия» ворвались в оснащенный по-новому артиллерийский гарнизон вооруженные лишь мечами. И мне достаточно нацелиться на ту точку, где сгустились самые темные, самые грязные тучи. Там я смогу, собрав все силы, пробить их и подняться к небу.

Я не собирался убивать людей. Просто для того, чтобы уничтожить злой дух, отравляющий Японию, мне нужно разорвать телесную оболочку, которая его окутывает. Освобожденная душа очистится, приобретет ясность и прямоту, свойственные духу древности, и вместе с нами поднимется ввысь. Мы же, уничтожив чужое тело, сразу умрем, бесстрашно вонзив в себя кинжалы. Иначе душа не выполнит возложенную на нее миссию — воззвать к милости неба.

Полагаться на божественную милость само по себе неверно. Я считаю, что преданность означает просто отдать свою жизнь, ничего не требуя, ничего не ожидая взамен. Прорвать темную пелену, подняться в небо и раствориться в солнце, в этой величайшей милости.

…Я закончил, это все, чему я и мои товарищи принесли в душе клятву.

Хонда не отрываясь смотрел в лицо председателя суда. Он видел, как с речью Исао по бледному, покрытому старческими пятнами лицу постепенно разливался юношеский румянец. Когда Исао кончил говорить и опустился на стул, Хисамацу стал озабоченно перекладывать на столе какие-то документы, но было очевидно, что он просто старается скрыть свое волнение.

…

П р е д с е д а т е л ь. Это все. Каково мнение прокурора?

П р о к у р о р. Я начну по порядку: сначала по поводу свидетельницы Кито. Я полагаю, что у суда сложилось определенное мнение по поводу показаний этого свидетеля. Однако с профессиональной точки зрения я должен заявить, что это никакие не доказательства, более того, не будем называть их лжесвидетельством, но подлинность самого дневника — вещь весьма сомнительная. Дневник как письменное свидетельство, его доказательная способность под большим вопросом. Вот, кстати, утверждение «любовь старшей сестры к брату», но в тех длительных отношениях, существовавших между семьями Иинумы и Кито, естественны были бы разные чувства, может быть, существовало молчаливое соглашение по поводу той «привязанности», о которой говорил обвиняемый. Поэтому я с сожалением вынужден признать некоторую неестественную патетику, заметную и в свидетельских показаниях Кито, и в выступлении Иинумы. Как профессионал, я полагаю, что вопросы к подобному свидетелю были излишни.

Теперь по поводу длинного выступления обвиняемого Иинумы, которое мы только что выслушали. В нем было много фантазии, много отвлеченного, слов, которые на первый взгляд казались выражением пылких чувств, но у меня создалось впечатления, что о важных моментах умышленно не было упомянуто. Вот один пример: нельзя было не обратить внимания на то, как обвиняемый с плана привлечения сил и оружия толпы для того, чтобы сорвать черные тучи, каким-то образом вдруг перескочил к тому, что тучи достаточно прорвать в одном месте. Полагаю, что это было сделано умышленно, с целью скрыть сведения о тех, кого судят вместе с ним.

С другой стороны, свидетель Китадзаки помнит весьма смутно, когда и что произошло: то ли в конце октября прошлого года, то ли в начале ноября, а показания о том, что лейтенант Хори рассерженным голосом приказал: «Договорились? Откажитесь от этого!», с моей точки зрения, важная косвенная улика. Потому что она связана с датой 18 ноября, то есть с тем днем, когда, как это явствует из показаний Иинумы, покупался кинжал. Если сначала был приобретен кинжал, а потом уже был вечер, когда лейтенант Хори требовал «отказаться», тогда это совсем другая проблема, и дело упирается в последовательность событий.

…

Председатель, посовещавшись с прокурором и адвокатом по поводу времени следующего слушания, объявил второе заседание суда закрытым.

38

Судебное разбирательство завершилось в декабре 8-го года Сёвы,[118] 16-го числа последовало первое решение. Суд не вынес оправдательного приговора, как того желал Хонда, он постановил: «Обвиняемые освобождаются от наказания». Сработало примечание к статье 201-й Уголовного кодекса по обвинению в подготовке убийства: «В зависимости от обстоятельств наказание может быть отменено». Суд признавал факт обвинения в подготовке убийства, но, кроме Савы, все обвиняемые были слишком юны, охвачены чувством патриотизма, и двигали ими чистые побуждения, вдобавок доказательств того, что они твердо держались своих преступных намерений, было недостаточно, так что вполне логично было освободить их от наказания. И Сава, старший по возрасту, — будь он главарем заговора, его, конечно, признали бы виновным, но он примкнул к движению где-то на срединном этапе, факт его руководства установлен не был, поэтому, как и другие, он избегал наказания.

Хонда надеялся, что прокурор не станет обжаловать этот приговор, что было бы весьма вероятно, если бы приговор оказался оправдательным. Во всяком случае, это должно было проясниться в течение недели.

Все обвиняемые были освобождены и вернулись к своим семьям.

Вечером 16-го числа в школе Сэйкэн в своем кругу праздновали это событие. Хонда был почетным гостем, супруги Иинума, Исао, Сава, ученики школы выпили за его здоровье.

Макико пригласили, но она не пришла.

До начала праздника Исао как неприкаянный слушал радио. В шесть часов — сказочный спектакль в детском часе, в шесть двадцать — «Детскую газету» Ханако Мураоки,[119] в шесть двадцать пять — выступление начальника