Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II - Жоубао Бучи Жоу

Он живет в одном доме со старейшиной Сюем. Бессмертный господин, если хотите найти его, смело идите туда.

В глубине души Мо Жань облегченно выдохнул. Последний раз они виделись в трактире, когда Е Ванси умолял Наньгун Сы вернуться с ним, а когда тот отказался, Е Ванси сказал Наньгуну что-то вроде: «если из-за меня ты не хочешь вернуться в Духовную школу Жуфэн, тогда я покину орден».

На самом деле он даже немного волновался за Е Ванси, который в прошлой жизни уже достаточно настрадался. Слишком уж он был похож на Чу Ваньнина: оба скорее девять раз умрут, чем один раз поступятся своими моральными принципами. Один из них был слишком сдержан в проявлении чувств, а другой чересчур горяч и неистов, но в итоге в его прошлой жизни кончили они одинаково плохо.

Мо Жань мучился угрызениями совести из-за того, что совершил когда-то, поэтому надеялся, что в этой жизни у Е Ванси все будет хорошо. Его не мог не порадовать тот факт, что, к счастью, Наньгун Сы не был настолько бессердечным, чтобы вынудить Е Ванси уйти.

Дом старейшины Сюя был известен как «Двор Трех жизней[154.7]». Говорят, что этот человек выбрал такое название из-за выражения: «один глоток супа забвения богини Мэн-по[154.8], и ты забудешь все беды трех жизней», тем самым желая напомнить, что даже самый просветленный человек не будет жить вечно, поэтому не стоит, усугубляя собственные страдания, хранить в сердце воспоминания о пережитой боли. Так или иначе после смерти все пересекут мост Найхэ[154.9] и навеки забудут смертную жизнь.

Звучало весьма пессимистично. Стоит ли удивляться, что с таким учителем Е Ванси вырос таким молчуном, из которого палками слова не выбьешь[154.10].

— Интересно, этот попугай действительно умный. Давай, повтори еще раз: одна ложка риса, черпак воды и маленькая комнатушка[154.11]...

«Когда благородный муж умерен в еде, не стремится к удобству в жилье, расторопен в делах, сдержан в речах и, чтобы усовершенствовать себя, сближается с людьми, обладающими правильными принципами, о нем можно сказать, что он любит учение».

Мо Жань попросил охрану доложить о его визите, но не успел он обойти отражающую стену перед входом[154.12], как со внутреннего двора до него долетел томный голос и ленивый мужской смех.

Мо Жань сделал еще несколько шагов и увидел мужчину лет тридцати стоящего на залитом солнцем дворе. Этот человек был одет в скромное белое одеяние, по краям которого, вот неожиданность, обнаружилось несколько заплаток. Несмотря на то, что день выдался холодным, на нем не было обуви, и он сидел босиком на холодных каменных плитах, дразня белоснежного голубоглазого попугая с длинными перьями на хвосте пригоршней тыквенных семечек.

Попугай поочередно взмахивал то одним, то другим крылом и важно раскачивался на жердочке. Похоже, пока удача была на его стороне и он громко орал во весь голос:

— Ааа… ложка риса… черпак воды... маленькая комнатушка…

— Да, хорошо, весьма неплохо. Ты даже умнее, чем Листочек. Листочек[154.13] в детстве не был таким сообразительным: изо всех сил старался процитировать этот отрывок, но так и не смог, — мужчина высыпал в кормушку попугая все семечки. — Вот, твой почтенный отец наградит тебя за старание.

— …

Этот человек только что назвал себя отцом птицы...

В смысле, он кудахчущий придурок или петух[154.14]?

Мужчина повернул голову и увидел стоящего у стены Мо Жаня. Сначала он разгрыз семечку, сплюнул шелуху и только после этого чуть улыбнулся и вскочил на ноги. Его улыбка была ослепительно красива, но все же был в ней намек на некоторую скрытую напряженность. Купаясь лучах яркого солнца этот человек выглядел весьма непосредственно и непринужденно.

— Мо Жань? Образцовый наставник Мо? — он рассмеялся. — Рад нашей встрече.

Мо Жань тоже улыбнулся и вежливо ответил:

— И я рад встрече.

Доброжелательно улыбаясь, он внимательно всмотрелся в лицо этого человека, и оно показалось ему знакомым. В прошлой жизни, вырезая Духовную школу Жуфэн, похоже, он встречал его. Это же…

— Отец[154.15], ты опять без обуви бегаешь, где попало.

Внезапно послышался хорошо знакомый голос, ласкающий слух, как легкий ветерок, и в тоже время внушительный, как раскаты весеннего грома.

Мо Жань тут же обернулся и увидел Е Ванси, выходящего из арочных ворот. Он был все также строен и высок, красивые и благородные черты его сурового лица смягчились, когда он подошел к этому странному человеку и наклонился, чтобы поставить перед ним принесенные с собой ярко-желтые атласные туфли.

Отец?

Это названный отец Е Ванси…

Сердце заметалось в груди словно раненый зверь[154.16]. Сквозь годы он, казалось, вновь слышал отчаянные крики и стоны, лязг мечей, бой боевых барабанов и тревожный зов сигнального рога.

— Отец!

В памяти внезапно всплыло окровавленное лицо.

Это был Е Ванси из его прошлого. Рыдающий в голос Е Ванси, чей отчаянный крик расколол небеса… В том году Мо Вэйюй уничтожил Духовную школу Жуфэн. Этот трус Наньгун Лю постыдно бежал и брошенные на произвол судьбы семьдесят два города остались без лидера, словно дракон без головы. В рядах защитников началась паника, но тут первый покровитель Жуфэн, старейшина Сюй, смело выступил вперед. Он смог собрать рассыпавшихся как песок отступающих под натиском Мо Жаня заклинателей, и, объединившись с Е Ванси, смог дать отпор.

Его фамилия была не Наньгун, но он сделал то, что должен был сделать глава. Этот старейшина разделил судьбу своей духовной школы и умер вместе с семьюдесятью двумя городами Духовной школы Жуфэн.

Он не был родным отцом Е Ванси, но когда наполненный злым духом кинжал полетел в спину Е Ванси, он заслонил его своим телом. Не сомневаясь ни секунды, своей плотью и кровью он защитил выращенного им ребенка.

Стоя на самом верху городской стены, Мо Жань своими глазами видел всю эту сцену. В тот момент его губы скривились в горькой усмешке. Только Небесам известно, как же он тогда завидовал.

Вопреки всему, в этом мире был человек, способный пожертвовать своей жизнью ради другого, не связанного с ним даже каплей родной крови!

Ничто в этом мире не могло так потрясти и ранить его измельчавшую душонку, как эта зависть. От нее тогда он словно обезумел и впал в буйство, кроваво-алая пелена заволокла его глаза.

Про себя он думал... Отлично, просто замечательно! Е Ванси настоящий везунчик,