Хозяин Черного Замка и другие истории - Артур Конан Дойл

– И у вас нет никаких улик? – спросил я. – Не осталось ли следов борьбы, пятен крови, наконец, отпечатков ног на полу – того, что могло бы дать косвенные намёки, с какого рода опасностью вам придётся столкнуться?

– Ничего подобного у нас нет. Исчезли два негра, вот и всё. Вторым был старый Али, присматривавший за гаванью с тех пор, как существует станция. Я всегда считал его твёрдым, как скала, и обратить его в бегство могло лишь что-то поистине ужасное.

– Сдаётся мне, – заметил я, – что эта задача не по плечу одному человеку. Коли ваш друг находится под действием опия и не сможет прийти вам на помощь, то позвольте мне провести с вами эту ночь в мастерской.

Северол благодарно протянул мне через стол руку.

– Весьма великодушное предложение с вашей стороны, Мельдрем. Я не решился бы просить вас об этом, потому что не пристало быть навязчивым с гостем. Но если вы говорите серьёзно…

– Вполне серьёзно. И если вы подождёте ещё несколько минут – мне надо сообщить на яхту, чтобы меня не ждали, – то я буду к вашим услугам.

Когда мы шли обратно по маленькому молу, нас поразило ночное небо. Страшные гряды тёмно-синих облаков громоздились со стороны материка. Ветер, дувший из Африки, обдавал нас горячим дыханием; казалось, будто жар исходит от большого очага.

– Ого, – сказал Северол, – вероятно, в довершение беды начнётся ливень. Если уровень воды в реке поднимается, это означает, что на возвышенностях идёт дождь, а раз начинается дождь, никогда не знаешь, сколько времени он продлится. Недавно наводнение чуть не затопило весь остров. Пойдёмте проведаем Уокера, а потом уж расположимся на ночь.

Больной спокойно спал; мы поставили подле него лимонный сок, выдавленный в стакан, чтобы в случае пробуждения он мог напиться, а затем направились к мастерской, окутанные зловещей тенью грозных туч. Вода в реке поднялась очень высоко и залила оба мыса, так что бухта почти исчезла.

– Наводнение будет нам весьма кстати, – сказал доктор. – Оно смоет с берега растительный мусор, который из-за подъёма воды принесло с верховий реки. Но вот и наше пристанище. Вот книги. Здесь табак. Постараемся провести ночь как можно приятнее.

При свете единственного фонаря большая комната показалась мне жалкой и мрачной. Кроме составленных стопами клёпок и груд обручей, в ней совершенно ничего не было, разве только в углу лежал ещё матрац доктора. Две бочки мы приспособили как стулья и уселись на них для долгого бдения. Северол принёс для меня револьвер, а для себя – двуствольное ружьё. Зарядив оружие, мы положили его под рукой. Маленький кружок света в этой темноте выглядел таким печальным, что мы отправились домой и захватили ещё пару свечей.

Доктор, у которого, казалось, были стальные нервы, взял книгу и принялся читать, но я видел, что время от времени он опускал её на колени и внимательно осматривался по сторонам. Два-три раза я также пробовал приняться за чтение, но не мог сосредоточиться. Мысли мои постоянно возвращались к нашей большой, пустой, безмолвной комнате и зловещей тайне, связанной с нею. Мой ум силился построить теорию, которая бы объяснила исчезновение двух человек. Но всё было напрасно: оставался лишь неоспоримый факт, что они пропали, и никакого намёка на то, куда и каким образом. И вот мы сидим в том же месте и ждём, не имея ни малейшего понятия, с какой опасностью нам предстоит иметь дело. Я был прав, сказав, что затея эта не по плечу одному человеку. Но даже и вдвоём мы чувствовали себя не очень уверенно: не будь рядом товарища, никакая сила на свете не заставила бы меня усидеть в этой комнате и одной минуты!

Скучная, бесконечная ночь! Там, за стенами, журчала река и стонал ветер. Внутри слышалось только наше дыхание, шелест перелистываемой доктором страницы да пронзительный писк случайного комара. Вдруг Северол опустил книгу и стремительно поднялся, пристально глядя на окно. У меня замерло сердце.

– Вы ничего не заметили, Мельдрем?

– Нет, а вы?

– Мне показалось, что подле окна что-то движется.

Он взял ружьё и подошёл к окну.

– Ничего не видно, но я готов поклясться, что слышал, как что-то медленно двигалось вдоль стены.

– Может быть, это был пальмовый лист? – предположил я, поскольку ветер с каждой минутой становился всё неистовей.

– Вполне возможно, – ответил доктор и снова сел, взявшись за книгу, но его глаза постоянно поднимались и подозрительно поглядывали на окно. Я тоже прислушивался. Но снаружи всё было спокойно.

Внезапно наступила гнетущая тишина, и вслед за тем мгновенно разразилась тропическая буря, что совершенно изменило ход наших мыслей. Сверкнула молния, осветившая нас магическим светом, и тотчас же загрохотал гром, от которого задрожала мастерская. Снова и снова вспыхивала молния, и ей вновь и вновь вторил гром, до основания сотрясавший наше пристанище. Вспышки призрачного света и чудовищный грохот напоминали канонаду адской артиллерии. И наконец хлынул тропический ливень, яростно стуча по гофрированной железной крыше. Огромная пустая комната грохотала и гудела, как барабан. Из наружной тьмы возникла непостижимая смесь звуков – капанье, бульканье, лопанье, звяканье, всплески, хлюпанье, журчанье, – хор звуков, которые способна произвести вода, резвящаяся на просторе, от шелеста и стука дождевых капель до низкого и ровного гудения реки. С каждым часом рёв стихии становился громче и сокрушительней.

– Честное слово, – пробормотал Северол, – это наводнение, наверное, не имеет равных. Но, слава богу, вот и заря. По крайней мере, нам удастся опровергнуть нелепую сказку о третьей ночи.

Сероватый свет украдкой проник в мастерскую, и почти сразу рассвело. Дождь ослабел, но тёмные воды реки неслись, точно водопад. Я забеспокоился о корабле: не лопнул бы якорный канат.

– Мне нужно отправиться на борт, – сказал я, – если яхта сорвётся с якоря, ей ни за что не удастся пойти вверх по течению.

– Этот остров всё равно что плотина, – ответил доктор. – Если вам угодно пройти в дом, я угощу вас чашкой кофе.

Продрогший и жалкий, я с благодарностью принял его предложение. Так ничего и не выяснив, мы вышли из злополучной мастерской и под проливным дождём направились к дому.

– Вот спиртовая лампочка, – сказал Северол. – Пожалуйста, зажгите её, а я пойду взглянуть на бедного Уокера.

Не успел он выйти, как тут же вернулся с лицом, искажённым от ужаса:

– Он мёртв! – хрипло крикнул доктор.

Меня как громом поразило: я замер с лампой в руках и широко раскрытыми глазами смотрел на Северола.

– Да, он мёртв, – повторил он, – убедитесь сами.

Ни слова не говоря, я последовал за ним. Войдя в комнату, я прежде всего увидел Уокера. Он лежал поперёк кровати в том же самом фланелевом костюме, в который я помог Северолу переодеть его. Ноги и руки несчастного были раскинуты.

– Да нет же, он жив! – прошептал я.

Доктор был страшно возбуждён, руки его дрожали, как листья на ветру.