Потому и сидим (сборник) - Андрей Митрофанович Ренников

да как трахну его об пол – так картофель по всей нашей комнате и разбежался. Помню, где-то у какого-то святителя сказано, что молчание не только углубляет, но и освящает душу особым огнем. Так это действительно. Я пробовала. Только разве можно в этом направлении как следует над собою работать, когда кругом все болтуны? Сядешь настроишься, и вдруг точно нарочно какая-нибудь из знакомых явится, начнет трещать, как сорока. Говорит, говорит, слова вставить не даст. Вы что? Опять что-то хотите сказать? Должно быть, не нравится тема, если схватились за голову? Ну, хорошо. Поговорим о другом. Вот, расскажу вам, что у меня произошло с Николаем Васильевичем на именинах у Кошкиных…

«Россия», Нью-Йорк, 7 марта 1950, № 4331, с. 3.

Примечания к жизни

1. Из опыта последних войн: С тех пор как человек завоевал воздух, ему гораздо труднее стало дышать.

2. Неуживчивым людям, чтобы сблизиться друг с другом, необходимо найти общего врага.

3. Равнодушные к религии социалисты, оказавшиеся в борьбе с большевиками невольными союзниками христианского мира, могут выставить лозунг:

– Хоть с Богом, но против большевиков!

4. Кто делает в своей жизни много добра и, наконец, подсчитает затраченное, подведет итоги оставшемуся и скажет: «довольно с меня», тот утеряет всякое расположение Господа.

Ибо Господь считается со всеми человеческими действиями, кроме арифметических.

5. Истинное уравнение женщины с мужчиной может дать только христианство:

Женщин оно делает более стойкими, мужественными; мужчин – более мягкими, женственными.

6. Философ, утерявший в своих отвлеченных умствованиях всякое дыхание жизни, – это самоубийца, повесившийся на древе познания.

7. Чтобы удостовериться в том, как Бог чудесно хранит человека, достаточно посмотреть на мчащиеся вокруг нас автомобили.

Как сравнительно мало людей при этой скорости гибнет. И как много тех, которые чуть-чуть не погибли.

Вот это «чуть-чуть» и есть Промысел Божий.

8. Странная беспечность среди многих христиан:

Переезжая на жительство куда-нибудь в Парагвай или в Бразилию, они по различным источникам заранее знакомятся с этими странами: с их географией, населением, флорой, фауной, с общими условиями жизни. Прилежно изучают также язык.

И все это – только для нескольких десятков лет существования.

А для перехода в иной мир редко кто затрачивает труд на ознакомление с источниками, трактующими о вечной будущей жизни.

9. Подавая милостыню нищим, не следует предварительно слишком долго обдумывать: кто из них действительно несчастен, а кто просто мошенник.

Иначе легко из благотворителя превратиться в судебного следователя.

10. Очень мало теперь людей, у которых сильно развито чувство долга.

Гораздо больше таких, у которых сильно развито чувство займа.

«Русская мысль», Париж, приложение к № 237 «Слово церкви», 3 мая 1950, с. 2.

Бобо

Знакомая русская дама рассказывала мне, как недавно она пробовала поступить гувернанткой в одну богатую иностранную семью.

Прочла объявление, взвесила все обстоятельства; решила, что языки этих иностранцев знает достаточно хорошо, чтобы смотреть за детьми, – и отправилась.

Позвонила. Дверь открыл мальчуган лет восьми.

– Мадам дома? – с улыбкой спросила она. – Скажи, милое дитя, что пришла гувернантка.

– Ступай к дьяволу, – коротко, но решительно ответило милое дитя.

– То есть как к дьяволу? Что с тобой, мой маленький? Я по делу. Погоди… Чего ты толкаешься?

– Уходи, пока не попробовала моего бокса!

На легкое замешательство в дверях, из внутренних покоев показалась хозяйка, молодая элегантная дама. Нежно обняв и отстранив от гостьи своего сына, она слегка его пожурила за то, что он вышел открывать дверь вместо горничной, затем спросила посетительницу, что ей надо, и отправилась вместе с нею в гостиную.

Мальчуган двинулся за ними, проделывая по пути странные па какого-то зловещего танца.

– Мне, собственно говоря, нужна не воспитательница, а только наблюдательница за психологией моих детей, – заявила хозяйка, сообщив предварительно условия оплаты труда. – Я считаю, что их не нужно ни к чему принуждать. Ошибаясь в своем поведении, они сами постепенно будут приходит к заключению, что ими сделано хорошо, а что плохо. Роль воспитательницы должна состоять только в том, чтобы помочь ребенку легче сделать из ошибок нужные логические выводы. Вот, Бобо у меня старший, – любовно добавила она, притягивая в свои объятия сына, который в ответ со всего размаху ударил каблуком башмака по ноге матери.

– Он… Ой-ой-ой, как болит… Он – дитя очень впечатлительное, вдумчивое, ум у него замечательно пытливый, не по возрасту… Простите, я разотру немного ногу… Он все замечательно быстро схватывает, а кроме того, обладает исключительно нежным сердцем. Вам с ним будет так легко и приятно. Тебе, Бобо, нравится мадам, неправда ли?

– Она дура, – ответил Бобо. И, отойдя в сторону, внезапно вскочил верхом на стул и с победным гиканьем стал скользить по паркету, подхлестывая себя рукой сзади.

– Ах, чудак, чудак, – весело рассмеялась мамаша. – Вы, пожалуйста, не обращайте внимания. Это у него от излишней застенчивости. Он вообще чрезвычайно скромный ребенок. А что касается остальных моих детей, то я их сейчас вам покажу. Надеюсь, вы будете потрясены от восторга. Бобо, а что ты там делаешь?

Вопрос этот был, однако, излишним. То, что делал Бобо, было явственно видно: он схватил с письменного столика чернильницу, прицелился и со сладострастным рычанием бросил ее в гостью. Чернильница пролетела мимо уха и ударилась о стенку, залив чернилами обои и пол.

– Бобо, ты что это сделал?

– Ничего.

– Ты считаешь, что хорошо поступил? Ну, что же. В таком случае давай рассуждать. Ты у меня мальчик умный и быстро сообразишь. Во-первых, ты мог бы попасть мадам прямо в лицо, даже в глаза. От этого она могла бы ослепнуть, лишиться возможности работать, сделаться нищей, просить подаяния на углу улицы, как тот бедный старичок, которого ты знаешь и которому недавно подарил свой разноцветный мячик. Это во-первых. А во-вторых, нам теперь придется менять обои, стругать пол. От лишних расходов папе нужно будет больше работать, он может переутомиться, заболеть и под конец умереть. Когда ты вырастешь, ты поймешь, что лишаться отца невыгодно прежде всего тебе самому… Погоди, а где же ты? Мадам… Куда он девался?

– Я, право, не заметила… – смущенно ответила гостья, оглядываясь по сторонам. – Сначала стоял там…

Она хотела еще что-то сказать, но внезапно покачнулась вместе со стулом, слабо вскрикнула и повалилась на ковер.

– Бобо! Это ты? – с нескрываемым восхищением спросила мамаша, глядя, как сын выползает из-под стула, который он своей спиной приподнял вместе с предполагаемой гувернанткой. – Неужели ты у нас такой сильный!

– А что! Ого!

– Но какие у тебя мускулы!

– Я думаю! Я чемпион! Я сильнее всех вас! Разве легко свалить с места такого верблюда?

– Только как бы ты не надорвался, мой милый… Мадам, позвольте, я вам помогу. Сядьте туда, в кресло. Там безопаснее. Сейчас расскажу о двух других детках. После Бобо идет сначала девочка… Вы что? Уходите? Погодите. Этой девочке всего четыре года, но она… Да подождите, мадам, почему вы это так, вдруг?… Мадам!

* * *

У нас, в Западной Европе, с некоторым