Венецианская блудница - Елена Арсеньева

«Затем, что меня отдал ему Лоренцо! – едва не воскликнулаЛючия, словно наяву слыша ледяной голос убийцы своего отца. – Но как, как онимогли узнать?! – И тут ее словно обожгло: – Письмо! Я уронила письмо, когдабежала вслед за Маттео из тайного кабинета! Нет, он уже больше не тайный.Однако секретный ящик в стене Маттео, кажется, запер. О Мадонна, пусть этобудет так, пусть Лоренцо бесплодно ищет бумаги, ради которых убил Фессалоне,пусть терзается напрасно пролитой кровью! – Но вдруг новая догадка заставила еезадрожать, как в лихорадке: – Да ведь Чезаре потому преследует меня, что егохозяин не сомневается: письма я увезла с собой! И он будет гоняться за мной дотех пор, пока не прикончит так же, как отца. Нет, – тут же поняла Лючия, –письма для него важнее моей жизни. Он или начнет пытать меня, или попытаетсяувезти назад, в Италию. Ну, это, конечно, будет затруднительно, хотя… всякиесуществуют зелья! Иные превращают человека против его воли в покорного раба! Ужесли научились безнаказанно отделываться от своих врагов, если aqua Tofana иaquetta de Perugia [26] водились про запас у всех, то что говорить окаком-нибудь гашише! Да венецианец без этого одурманивающего зелья – как немецбез табакерки! О, porca mizeria, черт возьми, что же мне делать?! Бежать, надоскорее бежать!.. А что, если меня выдали Шишмарев или Фотинья?!»

Собеседник словно почуял, о чем она думает, и его ответнесколько успокоил Лючию:

– Слава богу, что при сем разговоре не случилось Фотиньи:надо полагать, она самолично отвела бы чужестранца к вам! – Шишмарев игривохихикнул. – Ну а я, признаюсь, оказался недогадлив и сперва возомнил, что речьидет о княжне Александре. И даже, надо сказать, несколько был оскорблен, что ееприняли за какую-то самозванку, в то время как она самая что ни на естьурожденная… и все такое прочее. А потом меня будто ударило: да ведь синьорЧезаре едет от Москвы, разыскивая даму, от Москвы следующую! Княжна же Александраеще только в Москву направляется. И тут я смекнул, о ком речь. Одна незадача:мы с вами еще ни о чем не договорились, а сей Чезаре уже знал заранее, что выскажетесь княжной Казаринофф. Воистину, диавол вездесущ! – Он в комическомиспуге вылупил глаза. – Однако же серой рядом с ним не пахло, из чего я сделалвывод, что его проницательность зиждется на конкретном знании предмета… Данеужели князь Сергей Николаевич, сей оплот супружеской верности, дал-такитрещинку при виде некоей прекрасной синьорины – как нетрудно догадаться, вашейматушки, сударыня?..

Лючия глядела на Шишмарева неподвижными, расширеннымиглазами, словно кролик на удава, а тот явно наслаждался ее испугом. Однакострах – это была лишь маска, которую Лючия хорошо умела носить, хотя ипрезирала всяческую слабость. На самом же деле она уже почти пришла в себя, итрескучая скороговорка Шишмарева, вчера так раздражавшая, сегодня немалоспособствовала ее успокоению. К мыслям возвращалась прежняя ясность, и она ужеуспела прокрутить в голове, как избавиться от Чезаре. Его надобно или убить(это предпочтительнее, хотя труднее), или сбить со следа так, чтобы он вовекине нашел Лючию! Это не менее трудно. Главное, не дать ему увидеть себя,приблизиться, знает она этих венецианцев! Ну как же, как ускользнуть?!

Она в ярости стиснула виски: думай, думай! – и вдруг догадкавозникла в голове – такая простая и такая страшная, что Лючия едва сдержалась,чтобы не закричать в голос от того, что она собирается сделать. Это было,конечно, наилучшим выходом, но найти его было мало: надо было еще решиться!

Лючия взяла гребень и торопливо пригладила волосы, кое-какзаплела косу. Шишмарев смотрел на нее разинув рот. Дурак! Поверил, что у неевот-вот сердце разорвется от ужаса! Да Лючия Фессалоне, чтоб он знал, в жизнидаже в обморок не падала! И еще вопрос, кто будет диктовать условия, если… еслиона все же…

– Отвернитесь, – скомандовала Лючия, – я оденусь.

Шишмарев, вытянувшись во фрунт, сделал поворот через правоеплечо, и, ей-богу, окажись у него сей минут в руке сабля, он отсалютовал бы,как на параде!

Когда Лючия собиралась в казино, ее туалет был долог итщателен, требовал помощи модисток и портных. Однако при надобности она могласобраться мгновенно, словно пехотинец, которому протрубили побудку, так чтоШишмареву пришлось вновь выкатить глаза, когда, получив через минуту приказобернуться, он увидел перед собой вполне одетую даму. Единственное, чего она неуспела, это накраситься, и Шишмарев даже перекрестился, взглянув на нее, аЛючия поняла, что он пылко берет назад свои вчерашние оскорбления насчетдвадцативосьмилетнего возраста.

– Вот что, сударь, – отрывисто проговорила Лючия, взявоперацию в свои руки. – Есть здесь где-нибудь место, откуда бы я могланаблюдать за княжной Александрой, оставаясь для нее незримой?

Шишмарев задумчиво нахмурился:

– Есть.

– Где?

– Идемте, я провожу. Прошу прощения, но мне придетсяпроследовать первым.

– Оставьте церемонии, – нетерпеливо бросила Лючия. – Не доних теперь!

– Вы правы, – бросив на нее острый взгляд, проговорилШишмарев и выскользнул за дверь.

Лючия кралась за ним на цыпочках по полутемному коридору.Проходя мимо одной из дверей, Шишмарев обернулся и принялся корчить ужасныегримасы, тыча туда пальцем. По его ужимкам Лючия поняла: за этой дверью спитЧезаре! Интересно бы знать, какими байками угомонил его Шишмарев? Уж не посулилли, что доставит добычу прямо в его лапы? Нет, доверять Шишмареву нельзя, онслужит только себе, вернее – наследству тетушки Наяды.

Наконец опасная дверь осталась позади, и Лючия с Шишмаревымпрошли в холодные сенцы, пристроенные на задах избы. Шишмарев остановился и,знаком призвав Лючию к молчанию, принялся выколупывать паклю, которой былизаткнуты пазы в бревенчатой стене.

Лючия терпеливо ждала, зябко поводя плечами, и вот наконецШишмарев прильнул к образовавшемуся отверстию, удовлетворенно кивнул, а потомпосторонился, махнув занять его место.

Она быстро шагнула вперед и прижалась лицом к настывшимбревнам.

У стола, в точности на том месте, где ужинала вчера Лючия,сидела девушка в сером платье (этот цвет вызвал презрительную усмешку увенецианки) и, склонившись, играла с толстым и ленивым серым котом, валявшимсяна полу, как подушка. Она наклонялась так низко, что Лючии видны была толькостройная напряженная спина и короною уложенные косы темно-бронзового оттенка.

Кот равнодушно взирал на белый пальчик, поцарапывающий передним пол, и наконец ответил на заигрывания широчайшим зевком.