Фортуна - Денис Салькин

Когда машина, словно по заказу, остановилась у того самого светофора, меня постигло разочарование – старика на лавочке не оказалось. Я длинно выдохнул и даже успел подумать, что его появление связано только с автобусами. Но как только такси двинулось через перекресток…

– Останови машину! – закричал я.

– Ты че, псих? – поинтересовался таксист. – На перекрестке?

– Останови! – взмолился я.

– Сейчас, – буркнул таксист и плавно притормозил у обочины.

До меня вдруг дошло, что мужик прав – мало ли умников в Москве «крутит динамо». А кому захочется катать их за свой счет? Я сунул в руку таксисту тысячную купюру, попросил ждать и выскочил из машины. На счастье, на перекрестке горел нужный свет. Я бегом пересек улицу, подбежал к лавочке и оторопело уставился на нетронутый снег, покрывающий доски. Но ведь дед был здесь! Я его видел! Четко видел насупленные брови, красный нос и дурацкую дедморозовскую шапку… Куда он мог деться?! Или я сошел с ума?..

Следующий день я отсыпался, отъедался и предавался печальным размышлениям. Получалось, что я кругом неправ. Если взять родителей, то ведь они хотели как лучше. Причем для меня. Родители по определению заботятся о благополучии своих детей. Что бы я сказал своему сыну, узнав о его безработице и бесцельном существовании? В голове роились такие словесные обороты по этому поводу, что самому стало стыдно. Да мой папа просто ангел! Он ведь не сказал ни слова неправды в мой адрес. Даже когда увидел деньги… Хотя, наверное, просто не успел. А мама и вовсе не наезжала. Только вздыхала…

Катя… Тут вообще предъявить нечего. Как говорится, рыба ищет, где глубже. Выйти замуж за иностранца у современных девушек – первостепенная мечта. А уж за француза!.. Одно мне непонятно: кто сказал, что французы лучше немцев? Манерами? Но и те, и другие мыться стали только в середине XIX века, а до этого просто лакировали вонь от тела духами. Да и духи в те времена были дрянь дрянью…

Есть надежда, что Кате хотя бы попался порядочный мужик и с хорошими деньгами. Такая великолепная девушка вполне заслуживает и герцога! Мне же она точно не по фейсу, не по карману и не по рангу. Что я ей могу дать? Чуть-чуть вшивой романтики, не подкрепленной поездками на Мальдивы, прогулками по Лувру, бразильскими карнавалами и путешествиями на личной яхте. Со мной подобное ей не грозит. Я – это секс на съемной квартире, сопливые детишки, вечный круговорот дом – плита – работа, дырявые колготки, скучные вечера у телевизора…

Кстати, а сколько бы я хотел иметь детей? Двух… Или даже трех… А нужны ли дети Кате? А умеет ли она готовить? Не кофе в турке – это у нее получается отлично! – а котлеты, щи, как моя мама. Трудно Катю представить у плиты… Хотя отец утверждает, что мама в юности даже яичницу жарить не умела. Но если Катя чему и будет учиться, то уж точно не со мной. Я вообразил себя сорокалетним лысеющим козлом, отрастившим пивное брюшко, с газетой у телека. Кому нужно такое счастье?

Значит, это не я должен прощать окружающий мир. Меня бы кто простил! Папа, мама. Катя… Это понятно! Но может, мне у тех кавказских огрызков попросить прощения за то, что кости им поломал? А что? Отдал бы им ноут, отмесили бы они меня по полной, и была бы у меня высокая карма. Или вот Светка. Ведь нашла время первого января смотаться ко мне домой и нагадить! А что я ей, собственно, сделал? На одном из кооперативов отвел ее пьяную домой и не остался? А на другом успешно ее избегал? Можно считать, что она со мной рассчиталась по полной – не только с ног сбила, но еще и ногами попинала. А вдруг это была любовь ко мне? Тогда и Светка права…

Невезучий я. Скажем, Андрей. Всю жизнь мечтал смыться и смылся ведь в свою Америку! Работу хорошую там оторвал. Акклиматизируется, женится, детей настрогает, и будут они уже америкосами. А я пока даже не инженер – только диплом есть. Только вот, кажется, удача здесь ни при чем. Андрюха после института сразу устроился по специальности. И талант у него… Потому и сложилось все. А меня понесло в банкиры. Причем с самого низа. Но ведь даже в Америке Рокфеллеров – раз, два и обчелся. В моем случае обретало особый смысл выражение «Кто хочет больше, чем имеет, должен знать, что имеет больше, чем заслуживает».

Ужас моего положения был в том, что, сидя перед включенным телевизором, вышеизложенные мысли я прокрутил в голове неоднократно. И от перемены мест слагаемых сумма, в общем-то, не менялась. Не было у меня ни оправдания, ни даже смягчающих обстоятельств. А виновный должен нести наказание. И это про меня!

Только теперь до меня дошло, что в пьяном угаре я сменил в телефоне сим-карту, а сообщить кому-либо об этом не удосужился. Мама, наверное, уже все морги обзвонила. Все-таки я не только неудачник, но еще и большая свинья!

Первым делом я позвонил Андрею и Игорю. Обоим очень быстро сказал, что сменил телефон, поздравил с праздниками и отключился. Андрей пытался что-то сказать, но мне было не до него.

Домой я приехал на такси, но не из-за избытка денег. Просто боялся, что струшу и изменю решение. Плавное покачивание автобусов и вагонов метро к этому весьма располагает. К счастью, родители оказались дома, и, едва ворвавшись в квартиру, я заявил:

– Мама, папа! Простите меня, я свинья!

Отец хмурился и молчал, а мать разразилась тирадой об авариях, моргах, моей дури и прочем, одновременно тиская меня:

– И дозвониться никак! – причитала она. – Ну разве так можно, Максим! Вот будут свои дети – поймешь, что мы тут пережили…

Я хотел соврать, что потерял телефон, но тут вмешался отец:

– Подожди, мать. Пусть объяснит сначала, откуда у него деньги!

Вариантов вранья, даже не очень сильного, у меня были десятки. Но я решил сказать правду. Несколько минут понадобилось, чтобы сдать себя с потрохами, рассказать о сетевом тотализаторе и примерно разъяснить его возможности. Не знаю, поняли ли они хоть что-то из моих объяснений, но, похоже, их сразило слово «тотализатор». Во всяком случае, у матери глаза стали, что называется, по пять копеек, а отец после долгого молчания заговорил, и я физически ощущал, что он тщательно подбирает слова.

– Знаешь, Максим… Я уж не хочу сейчас об игроманах говорить, ты вроде и сам не дурак… Но тут и другое есть. Думаю, не зря говорят, что на чужом горе счастья не построить.

Я хотел возразить, но отец остановил меня.

– Именно горе. Ты выигрываешь, а сотни людей проигрывают, верно? А если кто поставил последние деньги? От семьи оторвал? Это горе. Сколько так по миру пошло, не хуже меня знаешь. И ты, выходит, в том участвовал…

Не дожидаясь ответа, отец повернулся и ушел из комнаты, а мать опять вцепилась в меня, потащила на кухню и усадила за стол – обедать. В ее воображении я явно ночевал где-то в подвалах и голодал. Интересно, что при виде домашних котлет у меня проснулся аппетит, и я, наверное, в полной мере подтвердил мнение мамы. Она все время пыталась поймать мой взгляд и даже потрогала лоб. Видимо, считала меня неизлечимо больным. Лишь когда я допивал чай, она наконец сказала: