Бессарабский вопрос между мировыми войнами 1917—1940 - Михаил Мельтюхов

Захват Украины германо-австрийскими войсками создал перевес на стороне румынских интервентов в Бессарабии. Оккупация германо-австрийскими войсками левобережья Днестра и занятие 14–15 марта 1918 г. Одессы отрезало Бессарабию от РСФСР. Советские войска, красногвардейские и партизанские отряды вынуждены были отступить[121]. В этих условиях Румыния не собиралась выполнять договор, заключенный 5–9 марта 1918 г., а предпринимала дальнейшие шаги к закреплению этого края за собой. Из всего советско-румынского договора был выполнен лишь пункт об обмене пленными и интернированными. 19–24 марта 1918 г. в Сулине 92 румынских сенатора, депутата парламента и офицера были обменяны на 73 офицеров и солдат русской армии из румынских лагерей. Как вспоминал позднее бывший выборный командующий 4-й армией И. Кондурушкин, «достаточно было взглянуть при нашем обмене в Сулине на румынских сенаторов, привезенных из России: круглые сдобные морды, цилиндры, тросточки, манишки, горы багажа, и сравнить с ними нас: грязные, оборванные, обовшивевшие, обросшие волосами, обобранные до последней лишней пары солдатских портянок, три месяца не видевшие бани и свежего белья, чтобы сказать: “Какие звери большевики и какие просвещенные европейцы румынские бояре!”»[122]

Тем временем 6 марта возобновились переговоры о мире между Румынией и странами Четверного союза. 9 марта румынской делегации был вручен список требований стран Четверного союза. Для того чтобы сделать румын более сговорчивыми, им была обещана поддержка в вопросе о присоединении Бессарабии. «Мы готовы оказать Румынии нашу дипломатическую поддержку для получения Бессарабии, и в этом случае Румыния сможет гораздо больше выиграть, чем потерять», — говорил еще 27 февраля министр иностранных дел Австро-Венгрии О. Чернин румынскому королю Фердинанду. О том же говорил Маргиломану в ходе переговоров представитель австровенгерского штаба Хорстман: «Мы поможем, в случае надобности, даже войсками, чтобы вы захватили Бессарабию. Вы боритесь против большевиков в Бессарабии, а мы будем бороться против них на Украине. У нас те же интересы»[123].

За согласие на аннексию Бессарабии Румынией германское командование требовало добровольной передачи Германии всей румынской артиллерии. В беседе с германскими дипломатами 29 марта 1918 г. Маргиломан «сказал Юольману: сейчас дайте нам свободу действий в Бессарабии. Он ответил, улыбаясь, движением руки, означающим: я ничего не имею против. Я предложил Чернину предоставить наши миноносцы, находящиеся на Дунае, в распоряжение адмирала Гофмана, который просил их для взаимного действия у Очакова против большевиков. Чернин был в восторге от этого предложения»[124]. При обсуждении вопроса об оккупации Бессарабии была достигнута договоренность о том, что Хотинский уезд будет оставаться занятым не румынскими, а австрийскими войсками и что австро-германские заготовительные органы получат возможность изымать хлеб у крестьян той части Бессарабии, которая была оккупирована Румынией.

Таким образом, в ходе переговоров стало ясно, что Германия и ее союзники не будут возражать против захвата Бессарабии Румынией. В этих условиях румынское руководство решило еще до заключения договора со странами Четверного союза сделать присоединение Бессарабии к Румынии формально совершившимся фактом. Выяснив, что представители стран Антанты также являются сторонниками присоединения Бессарабии к Румынии, румынское правительство решило ускорить формальное решение этого вопроса.

Со своей стороны, руководство МНР в середине марта выяснило благоприятное отношение представителей Антанты к намечаемому присоединению Бессарабии к Румынии. Беседа президента МНР Инкульца с французским представителем в Яссах Сент-Олером 15 марта показала, что со стороны западных союзников Румынии никаких возражений не будет. «Он долго меня расспрашивал о России, — писал Инкулец, — и я ему высказал мою следующую точку зрения: союзники могли бы очень помочь образованию малых государств, как Украина, Грузия, Польша, государств, которые всегда были бы признательны Франции». Что же касается Бессарабии, то Сент-Олер считал необходимым, чтобы она вошла в состав Румынии: «Присоединяйтесь как можно скорее»[125].

2 апреля президент и премьер-министр МНР, посетившие Яссы, были поставлены в известность о том, что с согласия Четверного союза и Антанты Румыния собирается присоединить Бессарабию. 5 апреля им был передан конкретный план «условного присоединения», которое предполагалось превратить в переходную ступень к провозглашению окончательного присоединения Бессарабии к Румынии. Оба высших должностных лица МНР одобрили это намерение и отправились в Кишинев готовить соответствующее решение «Сфатул Цэрий», в составе которого лишь 86 депутатов были готовы проголосовать «правильно». Приехавший 8 апреля в Кишинев Маргиломан приказал собрать 9 апреля заседание «Сфатул Цэрий» для вотирования присоединения Бессарабии к Румынии[126]. Румынское руководство полагало, что «добровольное» присоединение Бессарабии к Румынии снимет проблему выполнения договора с РСФСР[127].

Как позднее вспоминал генерал Скина, «по заранее разработанной программе заседание “Сфатул Цэрий” должно было начаться в 11 и закончиться к часу дня: после проведения голосования премьер-министр Маргиломан должен быть принят на торжественном заседании, и зачитать послание короля. Но проходил час за часом, беспокойство начинает охватывать главу правительства и сопровождающих его лиц… Наконец извещают, что нужно набраться терпения, потому что дискуссия об условиях присоединения носит весьма горячий, но бессмысленный характер. В конце концов, после семи часов ожидания глава правительства приглашается в зал заседания “Сфатул Цэрий”… Мы не можем забыть тягостного впечатления, которое у нас осталось от официальной церемонии присоединения в день 27 марта [9 апреля] 1918 года»[128].