Большей любви не бывает - Даниэла Стил

Эдвина увидела входящего Джека Тейера, и через секундупослышался радостный крик узнавшей его матери. Она с плачем бросилась к сыну, ипотом Эдвина услышала, как она спрашивает Джека:

— Где папа?

Джек заметил Эдвину и кивнул ей, она подошла ближе, боясьуслышать его слова и все же надеясь на хорошие вести, но он печально покачалголовой.

— Кто-нибудь из моих был с вами в шлюпке?

— Боюсь, что нет, мисс Уинфилд. Ваш брат был сначала,но сорвался, когда ударила большая волна, и я не знаю, подобрала ли его другаяшлюпка. Мистер Фицджеральд прыгнул вместе со мной, но я с тех пор его невидел. — Он не стал говорить Эдвине, что у него сложилось впечатление,будто родители ее решили остаться и погибнуть вместе с пароходом. — Мнеочень жаль, но я не знаю, что с ними случилось. — Джек поперхнулся,отхлебнув из стакана бренди. — Мне очень жаль.

Эдвина кивнула, слезы текли по ее щекам.

— Спасибо.

Это не могло быть правдой, она не хотела в это верить. Ейхотелось, чтобы он сказал, что все живы и сидят в соседней каюте. А не то, чтоони утонули или он не знает, где они. Они не погибли, ни Филип, ни Чарльз, ниАлексис, ни родители. Не может этого быть, она не вынесет такого горя.

К Эдвине подошла медсестра: врач хочет поговорить с нейнасчет Тедди. Когда она увидела Тедди, он неподвижно лежал, завернутый водеяло. У него были холодные ручки, и его бил озноб. Эдвина взяла братика наруки. Доктор сказал, что следующие несколько часов будут критическими.

— Нет! — громко крикнула она, дрожа еще сильнее,чем малыш. — Нет! С ним все хорошо… все в порядке!.. С ним ничего недолжно случиться, не теперь, нет! Я этого не перенесу!

Как все было удивительно хорошо, они так любили друг друга,и вдруг все исчезли, или почти все, да еще доктор говорит, что Тедди может неперенести переохлаждения. Она прижала маленького брата, пытаясь передать емусвое тепло, и попробовала заставить его проглотить хоть ложечку горячегобульона. Но он только качал головой и цеплялся за Эдвину.

— Он поправится? — Джордж широко открытыми глазамисмотрел на Эдвину, и слезы опять побежали по ее щекам. Джордж тоже заплакал,видимо осознав наконец все, что пережил за последние часы. — Поправится,Эдвина, да, правда ведь?

— О боже… я надеюсь… — Она посмотрела на Джорджа иприжала его к себе.

— Когда придет мама? — требовательно спросилаФанни, все еще закутанная в одеяло.

— Скоро, моя хорошая, скоро… — Эдвина запнулась на этихсловах, глядя, как потрясенные испытаниями люди продолжают прибывать в большойсалон «Карпатии».

И тогда, стараясь не думать о тех, кого не было рядом, онаприжала маленького братца к груди, тихо оплакивая своих родных.

У него так заледенели руки, что Филип с трудом держался заперекладину лестницы, но подниматься на веревочных качелях, как какая-нибудьдевчонка, он отказался. Со складной шлюпки его, полумертвого от усталости ихолода, подобрала шлюпка номер двенадцать, и теперь он чувствовал радостноевозбуждение: ведь он спасен. Их шлюпку подобрали последней, в 8.30 утра.

Он поднялся по трапу и на палубе «Карпатии» расплакался, нев силах поверить в то, что с ними произошло. Но он здесь, в безопасности,правда, один, без родителей, братьев и сестер, и теперь он молил Бога, чтобыони тоже оказались на «Карпатии». Еле переступая непослушными замерзшиминогами, он медленно прошел в салон и увидел множество незнакомых лиц. Погиблоболее полутора тысяч человек, а спаслось всего семьсот пять, но сейчас Филипупоказалось, что их тысячи и тысячи.

Он не знал, где искать родных, и прошел час, прежде чем онстолкнулся с Джеком Тейером.

— Слушай, приятель, ты видел кого-нибудь измоих? — Филип выглядел просто ужасно: мокрые взъерошенные волосы, потрескавшаясяот ледяного ветра и морской воды кожа на лице, блуждающий взгляд…

Трагедия, произошедшая с пассажирами «Титаника», явилась длявсех полной неожиданностью. Кругом сидели полуодетые люди, завернутые водеяла, — кто-то в вечерних туалетах, кто-то в пижамах. Даже теперь они непытались переодеться; им вообще не хотелось ни идти куда-то, ни что-либоговорить. Единственным их желанием было скорее найти своих близких, и они вотчаянии оглядывались вокруг в поисках родного лица.

Джек Тейер рассеянно кивнул — он все еще искал своего отца.

— Твоя сестра где-то здесь. Я ее видел недавно. —Потом он печально улыбнулся. — Я рад, что ты спасся.

Они обнялись и долго так стояли. Их душили слезы, хотятеперь они были спасены, находились на палубе «Карпатии», и кошмар наконецкончился или почти кончился.

Когда они разомкнули объятия, Филип опять испугался: а вдругон больше никого не найдет?

— Кто-нибудь еще был с ней?

— Не знаю… — неуверенно протянул Джек. — Мнекажется, какой-то малыш…

Тедди, должно быть… а другие? Филип опять нырнул в толпу,надеясь отыскать сестру. Наконец в другом конце салона он узнал ее затылок,темные волосы, худые плечи. Рядом, опустив голову, стоял Джордж. Филип зарыдал,продираясь сквозь толпу к Эдвине. Подойдя, он, не говоря ни слова, развернул еек себе, заключил в объятия, и она вздохнула, потом всхлипнула и заплакала.

— О боже!.. О Филип… О Филип… — только и моглавымолвить Эдвина.

Она не осмеливалась спросить про остальных. Всюду вокруг нихбыли люди, и большинство из них, потеряв в ледяной пучине своих близких,безутешно оплакивали их.

Прошло немало времени, прежде чем Филип смог произнести:

— Кто из детей с тобой? — Он уже видел Джорджа,теперь заметил и Фанни, укутанную в одеяло, и Тедди, лежащего вимпровизированной колыбельке из полотенец. — Что с Тедди? — спросилФилип у Эдвины.

Ее глаза наполнились слезами, и она только горестно покачалаголовой. Тедди был еще жив, но у него совсем посинели губы, стали почтичерными.

Филип снял свою куртку и накрыл Тедди, а потом крепко сжалруку Эдвины. По крайней мере их здесь пятеро. В тот день они больше никого изродных не нашли.

Тедди положили на ночь в лазарет, где за ним моглиприсматривать доктора; Фанни тоже спала там, потому что отморозила себе двапальца. Джордж уснул на раскладушке в коридоре. Эдвина и Филип стояли позднимвечером на палубе, безмолвно глядя на море. Они не могли спать. Эдвине хотелосьбы никогда больше не спать, не видеть снов, не вспоминать те жуткие минуты.Сейчас во все это еще невозможно поверить. Она убеждала себя, что завтра, когдапроснется, она увидит родителей, тихо разговаривающих в каком-нибудь уголке, арядом с ними Чарльза.

Страшно было подумать, что они не спаслись, погибли… иАлексис… и Чарльз… и не будет их свадьбы в августе. Нет, это понять невозможно.Материя на платье утонула и… Интересно, а мама держала Алексис за руку… этобыло страшно… или быстро… или больно? Какие ужасные мысли! Филипу об этом нескажешь, и они стояли рядышком, погруженные каждый в свои думы.