Тотальная война - Олег Маркеев

«Винер слишком погрузился в мистику и утратил чувство реальности. Информацию можно получать откуда угодно, даже от этого немытого шаманчика. Но действовать на основе этой информации нужно рационально, выверяя каждый шаг. А он заразился безумием и очертя голову бросился в этот проклятый черно-белый подвал». — Мысли в голове Хиршбурга текли вяло. Им все больше и больше овладевало безвольное оцепенение.

Он считал себя начальником штаба, умело и профессионально четко превращающим в реальность смелый замысел командира. Никакого труда не составляло произвести расчет сил и средств, наметить направление главного удара и провести отвлекающий маневр, вывести группы на заранее намеченные рубежи и атаковать в точно намеченное время, а потом уйти, умело заметая следы и подбросив ложные улики.

На все потребовалось бы меньше часа. На судне, стоящем сейчас в порту, находились лучшие оперативники, лично отобранные им, Хиршбургом. Но Винер рванулся вперед, наплевав на высокую стратегию и хитроумную тактику тайной войны.

Да что там, наплевав на самые азы! И Хиршбург почувствовал себя ненужным. Больным и уставшим стариком, чей инсультный лепет никому уже не интересен.

«Очевидно, вблизи Чаши Огня человек уже не в силах противиться зову Судьбы», — подумал Хиршбург. И поморщился. Объяснение слишком уж отдавало мистикой.

Он вытянул затекшую ногу и ненароком толкнул ботинком Жозефа. Француз неожиданно подал признаки жизни. Закопошился, судорожно срывая пуговицы на рубашке. Голова безвольно качалась из стороны в сторону, в запрокинутом горле забулькало и засипело, словно медленно закипал чайник.

Хиршбург вновь перехватил тревожный взгляд водителя и пожал плечами.

— Сюда, прямо сюда, — прохрипел Жозеф, царапая левую половину груди. — Боже, как больно… Холодно. Очень холодно.

«Черт, началось!» — закатил глаза Хиршбург. А французику все же удалось распахнуть на груди рубашку. Хиршбург брезгливо поморщился. На белесой коже, сплошь усыпанной мелкими родинками, над сердцем отчетливо проступил багровый рубец. Прямо на глазах он стал набухать и подрагивать, словно под кожей копошилась пиявка.

— Отто! — вскрикнул Хиршбург.

Водитель обернулся. Но ему не было видно то, на что в ужасе уставился Хиршбург.

Рубец треснул, и по коже поползла капелька темной крови.

Жозеф, явно ничего не соображая, размазал ее по груди, еще больше разодрав ногтями рану Вытянулся, выгнув спину и прохрипел:

— Ва-ал… Ва-ал… Вальхалла!

Водитель не спускал с Хиршбурга напряженного взгляда. Ждал команды. А Хиршбург отупело смотрел на кровь. Он не боялся вида крови, насмотрелся. Но впервые видел, чтобы она шла так, — безо всяких видимых причин.

Вдруг Жозеф обмяк, протяжно выдохнув. Свесил голову и совершенно трезвым голосом произнес:

— Все кончено. Он уже близко.

В следующую секунду дверь поехала в сторону и в салон хлынул слепящий свет. Хиршбург невольно зажмурился, успев разглядеть лишь контур фигуры человека. Но и этого хватило, чтобы понять, что это не Винер. И не охранник. А кто-то чужой.

Машину слегка качнуло, это грузный Отто попытался выхватить пистолет.

— Хальт! — приказал незнакомец по-немецки. И следом отчетливо щелкнул его пистолет, встав на боевой взвод. — Герр Хиршбург, прикажите вашему человеку не делать глупостей.

Хиршбург огромным усилием воли подавил в себе страх.

— Да, Отто, — только и смог произнести он.

Отто выдохнул, словно получил удар под-дых, и сложил руки на руле.

— У вас ровно две минуты. Забирайте Винера и уезжайте. Охранник пусть остается в подвале, мы сами все зачистим. Предупреждаю, если из подвала что-нибудь пропадет, мы затопим судно. Все ясно? — Речь его была отрывистой и четкой, как у человека, привыкшего отдавать приказы, ни на йоту не сомневаясь, что они будут выполнены. Немецкий правильный, с легким акцентом.

Хиршбург, наконец, справился с шоком. Больше всего его волновал Отто, тренированный боевик, конечно же, уже взял себя в руки и только и ждет возможности броситься на врага. А тот, Хиршбург не сомневался, при первом же движении Отто не моргнув глазом изрешетит пулями всех в машине. Человек действовал на свой страх и риск, и — Хиршбург чувствовал это! — был частью неумолимой и всесокрушающей силы. Только они — Хранители — могли бросить вызов Черному солнцу. На своей земле они считали себя вправе использовать любые средства. И им ничего не стоило затопить исследовательское судно «Мебиус», служившее штабом операции Винера, прямо на рейде Калининграда.

«У нас ни единого шанса. Надо капитулировать», — отрешенно подумал Хиршбург.

— Уверен, вы умеете проигрывать с честью, — произнес незнакомец, словно прочитав мысли Хиршбурга.

— Безусловно, — после недолгой паузы ответил Хиршбург. Такой внутренней опустошенности он не испытывал давно, с того дня, когда узнал, что русские танки вырвались к Эльбе, а над рейхстагом полощется алое знамя.

Он разлепил веки и впился взглядом в человека, стоявшего в прямоугольнике распахнутой двери. Постарался намертво впечатать его образ в память. Знал, второго шанса оказаться вблизи и остаться живым судьба уже не подарит.

Перед ним стоял Победитель, в этом не было никаких сомнений. Сквозь тень усталости на осунувшемся лице проступала уверенная, злая сила. Он стоял, широко расставив ноги. В одной руке — вороненый «вальтер», другая прижимала к боку янтарную чашу. Свет, струящийся из разорванных туч, проникал внутрь янтаря, и чаша горела теплым золотым огнем. Прямо над головой у человека, разрезав пополам небо, сияла радуга.

— Две минуты. Время пошло, — резко бросил человек и толкнул дверь.

Скрипнули колесики в полозках, дверь плотно закрылась. Матово-черное стекло не пропускало свет, и в салоне сразу же стало темно.

Хиршбург плотно сжал трясущиеся губы, давя в себе крик.

* * *

Подголовник плетеного кресла оказался жутко жестким. Хиршбург потерся о него затылком. Саднящая боль заставила вернуться из прошлого в сегодняшний день.

У самого горизонта в солнечном мареве сгустилась темно-синяя полоска — там, за апельсиновыми рощами нежилось теплое море. Юная всадница по-прежнему гарцевала на лужайке. Жеребец хрипел, роняя пену в пожухлую траву, взбивал копытами фонтанчики красной земли. Нервный ритм ударов копыт тревожной волной отзывался в сердце.

На столе стоял запотевший кувшин с соком. В золотистой жидкости плавали шарики льда. Ее поверхность, показалось, вибрирует в такт ударам копыт разгоряченного скакуна. Хиршбург сглотнул вязкую слюну.

Винер уже полчаса наблюдал за нервным танцем вороного жеребца, но, как оказалось, краем глаза внимательно следил за состоянием Хиршбурга. Потянулся, правой, не раненой рукой, поднял кувшин. Льдинки тонко тренькнули по стеклу

— Попробуйте, Вальтер. Апельсины только что сорвали с дерева.