Лукреция Борджиа - Женевьева Шастенэ

Чезаре, архиепископ Валенсии, занял место слева от папы, Хуан остался на пороге зала, в то время как их сестра направилась к трону. Лукреция шла так легко и неслышно, что казалось, будто она и не касается земли, слышны были только шелест ее платья и позвякивание украшений. Не сводя с Его Святейшества ясного взгляда, она приблизилась, склонилась в глубоком поклоне, коснулась губами туфли своего отца. В этот момент Джованни Сфорца подошел к своей невесте, которая робко протянула ему руку, а потом убрала в нерешительности, но Александр VI, нежно улыбаясь, соединил их руки.

Оба встали на колени на бархатные подушки, и нотариус задал традиционные вопросы: «Сиятельный сеньор, полагаю, вы помните, что значилось в контракте, заключенном сиятельной сеньорой Лукрецией Борджа, здесь присутствующей, и мессиром Николо, действующим от Вашего имени. Думаю, вы помните сроки контракта, сумму приданого и другие его положения. Следовательно, я не вижу необходимости зачитывать его еще раз. Согласны ли вы выполнять предписания этого контракта в соответствии с его содержанием и смыслом?» «Я прекрасно его помню, — ответил Джованни. — Я согласен с ним и обязуюсь соблюдать его». После чего нотариус повернулся к кардиналам, попросил их быть свидетелями церемонии, которая должна была за этим последовать, затем снова обратился к новобрачному: «Согласны ли вы взять в законные супруги и жены сиятельную сеньору Лукрецию, здесь присутствующую, и обещаете ли вы обращаться с ней, как подобает обращаться с законной женой?» «Я желаю этого от всего сердца», — сказал Джованни звучным голосом. На тот же вопрос Лукреция шепотом ответила только: «Согласна»7.

После того как были даны обещания, епископ Конкордии подошел к своему владыке, тот вручил ему обручальные кольца, затем епископ передал их коленопреклоненным супругам и благословил их, в то время как граф Питильяно, командующий войсками Церкви, поднял свою шпагу над новобрачными. Лукреция, молитвенно сложив руки, склонив голову, словно погрузившись в созерцание разноцветного пола, казалось, была безучастна к собственному браку. Хор исполнил «благодарственные песни» мотеты Окегхейма, капельмейстера французского королевского двора.

По окончании церемонии Александр VI сделал своего зятя кандидатом в члены Ордена Святого Петра, и, поскольку собравшиеся уже перешли в парадный зал, он присоединился к ним и поднялся на трон в окружении стайки прелестных дам, которые расположились у его ног. Это было знаком начинать увеселения.

Для начала двести слуг обнесли присутствующих марципанами, фруктами и вином, а остатки впоследствии были отданы народу. Пятьдесят килограммов сладостей, к великому горю Бурхарда, растоптала толпа. После этой «легкой закуски» была предложена пища для ума. Публика немножко позевала на представлении «Менехмов» Плавта, где актерами были конюшие кардинала Колонна, но зато по достоинству оценила более легкую комедию о семейной жизни, сыгранную римскими студентами и их преподавателями.

Прежде чем отправиться на вечернюю трапезу, гости разбрелись по саду, откуда доносились музыка и треск фейерверка.

Папа возглавил семейный ужин, усадив Лукрецию по правую руку, Джулию — по левую, тогда как рядом с каждым из десяти кардиналов сидела хорошенькая женщина из благородного семейства, и пурпурные сутаны чередовались с обнаженными плечами, украшенными драгоценностями.

На следующий день в честь Лукреции был задан пир, во время которого Джулия была возведена в ранг фаворитки. Тремя месяцами раньше она родила дочь Лауру. Отцовство молва ошибочно приписывала папе. В этот вечер лакеи принесли пирующим серебряные тазы, наполненные розовой водой, позволяющей освежить лицо, затем последовал ряд блюд: золотистое поджаренное мясо, дичь целиком в сопровождении вин из Смирны и Сиракуз. В какой-то момент четыре «херувима» поставили на край стола гигантское блюдо, наполненное браслетами, колье и серьгами, которые Лукреция брала наугад и раздавала своим гостям. Свет факелов, прикрепленных к стенам, подсвечников в руках пажей и восковых свечей, во множестве расставленных по столу, отражался и дробился в золоте и серебре кубков и блюд. «Кто бы мог представить, — писал Инфессура не без ехидства, — что Церковь владеет таким количеством серебряных предметов». Приход Жоскена Депре прервал беседу, он исполнил отрывки из своих произведений и фроттолу «El Grillo é bon cantore», которые собравшимся весьма понравились.

К полуночи слуги унесли столы и разложили в центре зала подарки новобрачным. Боккаччо, посол Феррары, описывает их в подробностях своему хозяину:

Подарок Светлейшего герцога Миланского состоит из пяти различных отрезов золотой парчи и двух перстней, из коих один — с алмазом, а другой — с рубином. Тут и я передал подарок Вашей Светлости (большие парные серебряные чаши с несколькими вазами, подходящими к ним, самой тонкой работы), сопроводив их приветствием, выражающим вашу радость по поводу этого бракосочетания, равно как и готовность оказать ваше содействие. Подарок этот весьма понравился папе, и он заявил, что испытывает бесконечную благодарность к Вашей Светлости. Асканио преподнес полный набор буфетной посуды из позолоченного серебра, стоящий около тысячи дукатов. Кардинал Монреале преподнес два перстня, один с сапфиром и другой с прекрасными бриллиантами, стоимостью около трех тысяч дукатов, протонотарий Чезарини преподнес чашу и бокал стоимостью в 800 дукатов… В завершение бала дамы исполнили танец, и в качестве интермедии была представлена прекрасная комедия с песнями и музыкой. Что еще добавить? Я мог бы рассказывать бесконечно. Мы провели там всю ночь; а хорошо ли все было или плохо, судить Вашей Светлости.

Для каждого подношения у Лукреции находилось теплое слово, и дарившие заметили, что она обращала внимание только на красоту подарка, тогда как ее супруг придавал гораздо большее значение его стоимости. Когда церемония подошла к концу, Александр VI, заметив, что некоторые из присутствующих ничего не поднесли, сказал попросту: «Другие кардиналы и послы принесут то, чего не будет хватать». Стефано Инфессура, летописец, не любивший Борджа, поведал об одной из забав, показавшейся ему слишком фривольной, хотя поздний час и атмосфера празднества делали позволительными некоторые шалости: драже из ста пятидесяти бокалов забрасывали в открытые великодушными дамами вырезы корсажей, и всякий, кто мог, старался достать их оттуда. Папа подал пример, бросив «in sime mulierum», что, как уточняет Инфессура, скорее можно было перевести как «между ляжек». Его резвое перо живо превратило веселое развлечение в оргию, которая будет воспламенять воображение и вызывать видения у многих романистов. Любезная Лукреция не была ни недотрогой, ни гордячкой, и если поначалу она наблюдала со стороны за этим бурным весельем, то потом ее сдержанность сменилась оживлением, быстро перешедшим в сильное возбуждение. Раскрасневшись от удовольствия, она грациозно устремилась вперед и станцевала искрометную гальярду под звуки скрипок, флейт и тамбуринов. Светало, когда папа сопроводил новобрачных во дворец Санта-Мария-ин-Портику. Под неусыпным надзором Адрианы Лукреция приблизилась к брачному ложу, где она в компании отца и кардинала Асканио Сфорца стала ждать прихода своего супруга, что заставило Бурхарда сказать: «Об этом рассказывают много такого, о чем я не пишу; все это может быть правдой, и если все так и было, я нахожу это невероятным». Вот и первый серьезный намек на особые отношения между Александром VI и его дочерью. Инфессура комментирует этот текст в своих записях, объясняя, что, следуя обычаю, отец на мгновение задержался в комнате после того, как Джованни и Лукреция легли в брачную постель, «где наконец супруг соединился со своей женой». Зато какая удача для врагов и клеветников папы, какое ликование! Так значит, этот приспешник дьявола не мог лишить себя такого удовольствия! «Однако ничто не позволяет нам полагать, — писал Портильотти, — что Борджа именно так хотел завершить ночной праздник». К несчастью, для невежественных клеветников в мемуарах того времени уточняется, что в тех случаях, когда сочетались браком высокородные особы, родственники супругов или другие именитые люди должны были удостовериться в том, что брак совершился. Бурхард так описывает состоявшееся тремя годами позже бракосочетание брата Лукреции Гоффредо, принца Скуиллаче, с Санчей Арагонской: