Я (не)твоя собственность - Надежда Марковна Борзакова

А потом он меня целовал. А потом трахал прямо на том столе. Я не понимала, больно ли мне. Противно ли. Зато прекрасно понимала, нет у Миши ко мне никакой любви. Когда любят, не бьют по лицу и все не отнимают. Он деньги только любит, а меня… Лжет просто, чтоб проблем не создавала, давит на чувство вины, а по факту дело в самолюбии да в тех же деньгах….

— Ублюдок, — сквозь зубы процедила я.

Нужно было уходить. Уж сколько раз, читая в сети о женщинах, терпевших побои от мужей, я была уверена, случись такое хоть раз у меня, сразу уйду. Однако не ушла. Не смогла просто взять и оставить все, что отец наживал годами Славецкому, не смогла начать строить собственную жизнь самостоятельно без копейки за душой и умея только красиво рисовать. И то в прошлом. Ведь с тех пор, как Макс… как мы расстались, я ни разу не брала в руки карандаш. Просто не могла…

И дорого, очень и очень дорого за это заплатила.

Глава 16

Пока занималась примеркой, срезанием бирок с одежды и заполнением гардеробной наступил вечер. Силой воли я затолкала в себя ужин. Потом снова приняла душ, намазалась всеми имеющимися теперь кремами. Да я что угодно была готова делать, лишь бы не сидеть и не ждать, сгорая от беспокойства. Однако, занятия закончились. И у глупого серфинга в сети был столь же глупый результат.

Ни-че-го.

Ни одного нужного мне словечка. С другой стороны, что, лучше было бы чтоб написали об аресте, например? Я не дура считать, что Макс белый и пушистый легальный бизнесмен без крови на руках. Не в том мире и не среди тех людей живу всю свою жизнь.

Разбудил меня какой-то звон. Подорвавшись с кресла, в котором задремала, я выскочила из комнаты. Кромешную темень, царившую в доме, нарушал сноп света, бъющий из приоткрытой двери в ванную. Я направилась туда.

Макс в одних джинсах пошатываясь стоял возле душевой кабинки и открывал воду. На повязке проступила кровь. На полу лежали осколки керамического флакона для жидкого мыла. Вот что разбилось. Смахнул, видимо.

— Тебе нельзя купаться. Швы.

Он вздрогнул и обернулся.

— Тебе то что? Боишься, если сдохну, то тебя за долги в бордель продадут? Можешь расслабиться…

Возникло ощущение, что меня ударили. И лучше бы он так и сделал…

— Ты тогда просто взял и исчез из моей жизни, — вырвалось у меня, — Ни звоночка, ни сообщения… Я не заслужила хотя бы пары слов на прощанье? Не люблю, не любил, не нужна…. Я тебе, Макс, все отдала. Душу и тело. Но не заслужила даже этого?

Голос подвел слишком поздно. Слишком-слишком поздно он, предатель, сорвался, заставив заткнуться.

Макс смотрел на меня во все глаза. И в его слегка поплывшем синем взгляде больше не было холода, пренебрежения, злобы. Там был целый океан отчаяния и боли.

— Вранье! — рявкнул он.

Схватив за плечи, втащил в ванную. В ступни впились осколки, но я не почувствовала боли.

— Ты капец как любила меня?! Именно поэтому вышла замуж за этого ублюдка Славецкого через два месяца после того, как я «исчез», — выплюнул он.

— Папа умер, — дрожащим шепотом выдавила я, — ты… тебя не было. Я…я совсем одна была, а он рядом. Я не могла сама тянуть все… Мне было только восемнадцать…

Он побелел. Отшатнулся от меня, а потом вдруг с ревом врезал сжатым кулаком по зеркалу. Оно разбилось. Осколки рассыпались по полу. Макс сгорбился, тяжело дыша и зажимая повязку на плече. Лицо исказила жуткая отчаянная гримаса.

— Нет… Не-ет!

— Макс! — я шагнула к нему.

— Стой на месте, блять. Осколки.

Осколки, ха. Мне не привыкать по ним ходить. Я это уже больше десяти лет делаю. Не просто хожу, а танцую на них. В тайне ото всех. На осколках своего вдребезги разбитого сердца.

Шаг, еще один.

И вдруг он дернул меня на себя и с рычанием набросился на губы. Протолкнул язык глубоко в рот так, что я задохнулась. Смял руками ягодицы, сильно, почти до боли. Задрал коротенькую ночную рубашку, добираясь к коже. Подтолкнул к стенке и вдавил в нее своим телом, подолжая жадно пожирать мой рот. От холодного кафеля кожа покрылась мурашками. Этот холод и жар мужского тела еще сильнее обостряли ощущения.

Макс протолкнул колено между ног, раскрывая меня. Я обвила его плечи руками. Скользила по напряженным буграм мышц позабыв обо все от сумасшедшего, крышесносного удовольствия снова его касаться и снова ощущать его руки и губы на своем теле. Истосковавшемся, исстрадавшемся по этому мужчине теле. Всегда принадлежавшем, вопреки всему, только ему одному. Моему самому первому и единственному любимому мужчине.

По щекам катились слезы, я задыхалась, сердце сходило с ума.

— Ты моя, — ткань моей ночнушки хрустнула под его руками, — только моя, поняла?!

Со стоном я кивнула.

— Скажи это! — полные одержимого желания глаза смотрли в мои.

— Я твоя, — выдохнула я. — Твоя….

И снова смял мои губы. Прошелся ладонями по груди, сжал упругие полушария. Спустился ниже по талии к бедрам. Подцепив пальцами, разорвал белье и отбросил на усыпанный осколками кафель. Прошелся ладонью по влажным складочкам. Погладил вверх-вниз и сунул внутрь палец. Я закричала, а он загрушил мои крик поцелуем. Добавил еще один палец, растягивая меня и стал безжалостно таранить дырочку, пока я не взорвалась в ярком фейерверке.

Завозился с ширинкой…

Ноги не держали, я плавилась как воск от острых, давно позабытых ощущений, от яростного, неистового желания этого мужчины.

Подхватив под ягодицы, Макс приподнял меня над полом, заставляя обхватить его бедра ногами. Рывком вошел и я вскрикнула от сладкой боли. Скользнул губами по шее, прикусил кожу и показалось, что по всему телу прошлись электрические разряды. Стал двигаться. Рвано, быстро, не щадя. Задыхаясь вместе со мной. Внизу живота снова пульсировало. Я не помнила себя от удовольствия, накатывающего волнами. Когда оно снова достигло пика закричала, забилась в его сильных руках. Макс зарычал ускоряясь еще сильнее. Вколачиваясь на всю длину и кончая следом за мной.

Рвано выдохнув, Макс вышел из меня, потом осторожно поставил на пол и отстранился. Застегнул штаны. Стало зябко. Телу снаружи, душе внутри. Сумасшедшее возбуждение, затуманившее разум, схлынуло, как туман в полдень. Схлынуло, оставив понимание: я мало того, что фактически призналась в любви, так еще и отдалась тому, кто меня сначала просто оставил в прошлом, как ненужную вещь,