Фитнес Леди из другого мира - Катерина Ежевика

Тогда он спросил на прямую:

— Ты боишься меня, — он специально перешел на фамильярный и сухой тон.

— Да, — едва слышно шептали ее губы.

— Чем же я успел тебя так напугать? — ему становилось все равно, неприятно, но терпимо, где-то в груди что-то болезненно ныло, неужели его можно только бояться, неужели он не достоин искренней любви женщины.

Неужели она готова вот так дрожать своими подбородками рядом с ним всю жизнь?

Она лишь трясла головой ничего не в силах высказать.

— Розильен, если я пообещаю тебя не обижать, не бить и никак не вредить тебе, ты, наконец, перестанешь дрожать? — его брови хмурились, однако раздражение сдержал. На невесту смотреть не хотелось, но необходимо видеть ее эмоции. Говорить он старался как можно мягче, и даже добился того, что она перестала комкать платок. Замерла. А потом дрожащим голосом спросила:

— Не станете брать супружеский долг?

Чем же ее настолько пугает супружеский долг?

— Как же ты думаешь родить мне ребенка, если я не приду на брачное ложе?

Она лишь хлюпнула носом.

— Я постараюсь быть аккуратным.

— Нет, — она ответила резко, истерично. — Не хочу. Нет.

Истерик он не терпел, совсем. Визгливые ноты, били по ушным перепонкам.

— Придется, — ответил Северьян и встал, чтобы выйти из беседки и постараться больше не видеть невесту до свадьбы.

Он едва сдерживал ярость внутри, раздражение и неприязнь к будущей жене.

Первая брачная ночь началась с истерики, он заставил ее выпить успокоительное, ждал, когда она перестанет разводить сырость наряду со скулежом. Северьян хотел обойтись с ней помягче, планировал и настраивал себя на терпеливые уговоры, но девушка не унималась, а истерика только набирали обороты.

Пытался поговорить, успокоить, но жена не слышала, шептала что-то отрывистое: о грехе, о боли, о ненависти, о том, что мужчинам только и нужно, никогда, никогда, никогда. В какой-то момент она показалась ему сумасшедшей, не в себе. И мужчина очень понадеялся на успокоительное.

Немного посмотрев на поведение новоиспеченной супруги Северьян решил, что можно и отложить на сутки сублимацию брака, но когда он подошел к ней, чтобы пожелать спокойной ночи, дабы Розильен могла морально подготовиться к важному событию в супружеской жизни, как она подняла лицо полное злобы и губы беззвучно шепнули: “Ненавижу”.

Он ничего не ответил и даже внешне остался безразличным, спокойным, словно море перед рассветом в безветренный день. Острая шпилька боли кольнула и застряла в плоти глубоко, не вынуть. Понял, отсрочка не поможет, она попусту не нужна.

Приказал Ильме дать жене еще успокоительного отвара, умыть и переодеть. Новобрачной велел, когда он вернется, быть на кровати и не истерить, достойно пройти супружеское испытание.

Когда мужчина вернулся в комнату, она послушно лежала на кровати, но приблизившись услышал, как она шипит о том, что если понесет от него этой ночью, то обязательно вытравит ребенка. Она его ненавидела искренне и всей душой и также сильно боялась.

Тянуть не стал, снял штаны и лег на жену, стараясь меньше прикасаться, давить. Он не хотел ей боли, поэтому еще в своей спальне намазал член маслом, знал, что его жена не будет его хотеть, не увлажнится. Его либидо на нее тоже не реагировало, пришлось абстрагироваться, прикрыть глаза и вообразить ту, о которой грезил: с упругими красивыми формами, не худыми, но и не слишком выдающимися, с зовущими глазами и водопадом волос на подушке.

Женщины у Северьяна давно не было и все же член наливался силой будто нехотя, приходилось концентрироваться, чтобы не сбиться с настроя. Решив и жену немного настроить, погладил ее бедра и раздвинул шире. Как только мужской орган достаточно окреп, он начал плавно входить. Боль пронзила резко, неожиданно и в таком месте, в котором мужчина никак не ожидал. Он успел ввести в лоно девушки только головку, как член резко и жестко сдавило, ему почудилось, что что-то хрустнуло внутри, перед глазами яркие вспышки боли, тело свело. Когда он посмотрел на жену, ее лицо тоже исказила гримаса боли, но она, на удивление, не ревела, только из глаз текли крупные капли.

Вспомнились слова брата, которыми он напутствовал Северьяна в спальню жены:

— Женские истерики не самое страшное, что бывает в жизни, а в ваших отношениях хуже уже не будет.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

“Вот тебе и не будет хуже: она мне член сломала!”

Он едва смог вызвать лекаря, перед глазами искрило от боли. Член целую десятицу потом болел и это при ежедневных сеансах лечения магией. Однажды ему перелом ноги вылечили магически за два приема и еще пару дней пришлось беречься, а тут целую десятицу.

Стоило только болям пройти и он снова готов к бою, сексуальное желание накатывает волнами, а утолить его качественно можно только с женщиной, в случае лорда Северьяна только с женой.

И вот, теперь Северьян лежал перед Розильен и ждал ее истерики, злобных взглядов, ядовитых слов. Мазохист, однако.

Алина стояла рядом с кроватью и смотрела в глаза, которые запомнила, стоя с ножом в сердце. Ее еще передергивало, но память удивительная вещь, она смазывала тот вечер. Да и лорд Северьян вел себя так, словно никогда не убивал ее, словно он обычный человек, ну, еще сексуально озабоченный маньяк. Неприятна была сама мысль, о том, что придется прикасаться к нему. Но надо, договор ведь магический, а вдруг наказанием будут молнии по попе, но скорее всего все гораздо хуже, если судить по усмешке лорда. Она несмело подошла и стараясь не скривиться от жутковатых обязанностях трогать постороннего несимпатичного ей мужчину в интимном месте. Девушка обошла кровать и забралась на нее.

“Интересно, он хоть мыл его?” Мысль сама заползла в голову, но Алина одернула себя и присев на коленях поближе к мужу, она надеялась, что эта мысль: “муж, он мой муж”, станет опорой в нелегком деле преодоления себя. Ранее Алина и не думала считать этого мужчину мужем, но теперь решила, что для ее психики так спокойнее.

Лорд, он же брат императора, почему его называют лордом, а не каким-нибудь высочеством. Опять мысли скачут не в ту степь. Алина вновь постаралась сосредоточиться на деле, пока Северьян взирал на нее с легким удивлением и любопытством. Ей даже легче стало, от того, что она сумела его удивить.