Московский бродвей - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Она сильно постарела, эта суперзвезда советской эстрады. Конечно, многочисленные подтяжки, пластические операции, всевозможные омолаживающие средства все еще сохранили ее знакомое каждому от Калининграда до Владивостока лицо, с большими круглыми, всегда чуть удивленными глазами, тонкими губами, изящным овалом и немного вздернутым носом. И теперь, на сцене и по телевизору, зрители видели почти ту же самую Разину, появления которой в семидесятые годы вся страна ждала на концертах ко Дню милиции, Дню пограничника, Дню металлурга, Дню Военно-морского флота и другим всевозможным «дням». Сколько в те годы отмечалось самых разных дат и юбилеев! Сейчас мы, безусловно, в этом отношении живем куда скучнее. А тогда порой казалось, что весь народ тем и занимается, что весело и дружно отмечает свои профессиональные праздники. В сущности, наверное, так оно и было на самом деле…
Но годы есть годы. Они, как известно, берут свое – особенно это касается прекрасной половины человечества. И сейчас мы видели и морщинистую шею, и тщательно скрываемый, но все-таки существующий второй подбородок, и стареющую кожу на руках – все то, что можно было замаскировать только с помощью грима и соответствующего освещения. И что нельзя было скрыть вблизи…
Разина, заметив Славу Петрунина, поманила его пальцем. Он подошел к певице, и они обменялись несколькими словами.
– Как ты думаешь, что она от него хочет? – шепнула Лена.
– Понятия не имею.
– Тем не менее это очень важно, – сказала Лена, – я пойду и узнаю.
Петрунин уже отошел, но Лена догнала его.
– Разина хочет после концерта встретиться с Анжеликой, – вернувшись, сказала она мне на ухо.
– Зачем?
– Не уточнила. Но Слава сказал, что это очень странно, ведь Разина и Анжелика не просто конкурентки, но теперь, в сложившихся обстоятельствах, просто враги.
– Врагини… – вставил я.
– Вот именно. Какие тут могут быть разговоры? Тебе не кажется это подозрительным?
– Может, она просто хочет помириться? – предположил я.
– Хм, – фыркнула Лена, – ты не знаешь ее характер. Это не в стиле Разиной. Она привыкла побеждать – всегда и во всем. А тем более невозможно предположить, что она решила пойти на попятную с девчонкой, выскочкой, каковой она считает Анжелику.
– Ну, знаешь, – не согласился я, – всякое бывает. Разина опытный, бывалый человек. Она могла прийти к выводу, что ей лучше не воевать с Анжеликой, а помириться.
Лена с сомнением пожала плечами:
– Вряд ли… После истории в гостинице «Россия», после инцидента в Останкине… Нет, не верю.
Между тем со сцены наконец ушла разогревающая группа, и свет полностью погас. Стадион погрузился в полную темноту, а зал притих…
– Начинается, – прошептала Лена, – сейчас увидишь нечто необычное.
В зале стояла полнейшая тьма – хоть глаз выколи. Я не мог разглядеть ничего, даже замечательную рыжую копну на голове Анны Разиной, хотя, между нами говоря, казалось, что ее огненные волосы будут светиться даже в темноте.
Прошло довольно много времени, во всяком случае, именно так нам показалось. Затем откуда-то, будто издалека, донесся еле слышный звук. Негромкий, жалобный, он постепенно, чуть заметно нарастал. Вместе со звуком, на первый взгляд непонятно отчего, темнота стала рассеиваться. Как будто с восходом солнца, ранним утром, сначала стали еле различимы силуэты людей (например, пышная прическа Разиной прямо перед нами), потом все стало темно-серым. Хитрые осветительные приборы, расположенные под потолком, создавали эффект раннего утра. Звук же становился громче и громче. Он то немного менял тональность, то становился переливчатым, вибрировал и словно уходил, а потом возвращался. В конце концов яркость стала нормальной, но лампы на этом не остановились и светили все ярче и ярче. Звук нарастал и начал резать барабанные перепонки. Глаза болели от яркого света. Уже было просто невыносимо…
Вдруг, когда я уже начал думать, что подобные эксперименты просто опасны для здоровья зрителей, раздался оглушительный хлопок и свет, достигнув точки наивысшей яркости, внезапно снова погас. Зал вздохнул от неожиданности. Воцарилась тишина, в которой я явственно услышал голос Разиной: «Неплохо». Видимо, она обращалась к одному из своих телохранителей.
– Если она так оценивает шоу Анжелики, – наклонилась ко мне Лена, – может, она действительно пришла, чтобы мириться?
На сцене появился круг света. В круге стояла Анжелика в чем-то темном и свободном. В руках она держала черную электрогитару с длинным тонким грифом. Зал зааплодировал, засвистел, увидев любимую певицу. А та просто стояла и смотрела в зал.
Через некоторое время, когда аплодисменты постепенно умолкли, она опустила голову, положила левую руку на гриф, пальцами правой взяла серебристый медиатор и резко ударила по струнам. Послышались первые аккорды заглавной песни – «Ты не одна». Весь зал, по-видимому, знал эту песню наизусть, поэтому стал подпевать.
Что и говорить, песня действительно была очень хорошей. Берущий за душу мотив, проникновенные слова, а особенно искренний, диковатый и в то же время нежный голос Анжелики – все это превращало песню почти в шедевр.
Ты не одна – поют деревья,
Ты не одна – воркуют птицы,
Ты не одна – просто поверь мне.
Просто тебе это снится…
Припев хором повторял весь зал. В темноте большинство зрителей зажгли огоньки и гигантское полукружие спортивного зала стало похоже на звездное небо.
Наконец песня закончилась и зажегся свет. Зал буквально взревел. На сцену потянулись люди с букетами, цветы летели прямо из зала.
– Впечатляет, – сказал я Лене. Действительно, спев эту песню, Анжелика могла спокойно закончить концерт – никто в обиде бы не остался.
Разина сидела и… тоже аплодировала. Видно, эффектное шоу произвело впечатление на легендарную певицу. А значит, подумал я, есть шанс, что они помирятся.
Потом было еще много песен – очень хороших, посредственных и просто плохих. В том числе я наконец услышал песню, о которой мне говорила Лена, – «Хочешь, я убью его?..». Но это было уже неважно: залу, который находился под впечатлением от первоначального эффекта, нравилось буквально все.
Если честно, то и мы с Леной попали под обаяние Анжелики. Подпевали, отбивали ритм пальцами и каблуками – конечно, сдержанно, соответственно нашему возрасту и положению. Зал же просто неистовствовал. У барьеров, которые отделяли ряды зрителей от площадки, толпились беснующиеся люди. Хрупкие барьерчики, казалось, вот-вот опрокинутся, стоит только толпе нажать. И тогда наши ряды, на которых сидела более благовоспитанная публика, будут просто снесены людским потоком. А когда толпа доберется до Анжелики, ее разорвут на кусочки, на лоскутки и сувениры. К счастью, двойное кольцо милиции практически сводило такую неприятную возможность к нулю.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!