А может, это просто мираж… Моя исповедь - Наталия Валерьевна Гулькина

— Ты что? Тебе еще не скоро рожать, две недели впереди.

Вызвали скорую помощь, и меня увезли в 25-й роддом.

Рождение сына. Экшн

Я приезжаю в родильный дом, у меня схватки, мне больно. Все женщины во время первых родов боятся, что умрут. Мне дали какие-то тапки и грубо отправили в смотровой кабинет. Мужа со мной, разумеется, не пустили.

Мне дали отглаженную, дико накрахмаленную сорочку, когда я ее развернула, то по центру зияла огромная дыра на весь живот. Как будто специально ножницами вырезали. Медсестра была не просто неприветлива, она была не в духе и срывала зло на всех подряд.

Я спрашиваю ее:

— Это что такое? Другой нет?

— Нет! Бери! Надевай и будь счастлива! Все снимай полностью! Я твоему мужу вещи отдам.

— Трусы можно оставить? — робко спросила я.

— Ты дура, что ли? Ты рожать сюда приехала или зачем?

Я разделась догола, надела эту драную сорочку, руками дырку закрываю, спрашиваю:

— Куда дальше идти-то? Что мне дальше делать?

— Сейчас доктор подойдет, иди, ложись на кресло.

Когда меня везли в роддом, я молила Бога, чтобы врачом была женщина. Так, наверное, все девушки хотят. И вот я залезаю на кресло со своим пузом, а в кабинет входит афроамериканец. У меня от страха начинает колотиться сердце.

— А вы кто? — спрашиваю я. И давай слезать с кресла…

— Э… куда? Я — доктор, — сказал он на русском языке с сильным акцентом. Я была чуть жива от страха.

Он произвел осмотр и подытожил: «Скоро будете рожать, а пока — в палату».

Оказалось, рядом был Университет имени Патриса Лумумбы и доктор-афроамериканец проходил практику в этом роддоме. Я потом много там таких студентов увидела: и мулатов, и индусов, и корейцев.

Меня привезли в палату, где было четыре женщины. Одна из них все время охала и стонала. Это продолжалось довольно долго и сильно напрягало.

— Ой, мамочки, мамочки, ой, мамочки… дайте мне кислородную подушку! — верещала она во весь голос.

Заглядывает медсестра и рычит на нее, как цербер:

— Что ты орешь? Заткнись! Рот закрой!

Я лежу и думаю: куда я попала… божечки…

Роженица опять начинает:

— Ой, мамочки, мамочки. Дайте мне кислород, вы что, звери что ли…

Медсестра распахивает дверь:

— Ты опять за свое?!

— Дайте мне кислородную подушку, мне очень плохо!

— Я тебе сейчас подушкой дам, — рявкает та, но через минуту приносит ей подушку и дает немного подышать.

Тут медсестра поворачивается и говорит нам всем: «Будете вести себя, как она, вы у меня по двое суток рожать будете, я вам устрою! Чтобы я больше никого не слышала! Лежите как мыши! У нас кесарево! Врачи операцию делали, ночь не спали. А вам еще не скоро, терпите!» И вышла.

Ну, думаю, все… Бешеные медсестры, которые ненавидят рожениц непонятно за что. Куда я попала? Заберите меня отсюда!

Буквально через полчаса другая женщина, койка которой стояла напротив моей, начала охать и ахать:

— Все, я рожаю, девки, позовите врачей!

— Да подождите рожать, — ответил ей кто-то из женщин, — врачей нет, вам же сказали.

А она знай причитает:

— Девки! Не могу! Чувствую — рожаю!

Я встаю и, несмотря на свои схватки, выхожу в коридор. Там — никого. Тогда я кричу что есть мочи:

— Эй, кто-нибудь! Медсестра! Люди! Есть хоть кто-нибудь?!

На мой крик прибегает какой-то студент, другой афроамериканец.

— Что случилось?

— Девушка рожает! Скорее зовите врачей! — кричу я в полном ужасе.

— Подождите вы рожать. Врачей сейчас нет, они чай пошли пить после операции, им ведь тоже нужно чуть-чуть отдохнуть.

Я едва разобрала, что он вообще говорит, поняла лишь слово «чай».

— Какой чай?! Она рожает уже!

— Да ладно, рожает, все вы тут рожаете! — и стал ругать меня, что я встала с кровати: — Быстро ложитесь!

Подошел он к роженице, глянул и как закричит: «Ой, мать твою!» Побежал в коридор, схватил каталку и, видно, сам так переволновался от увиденного, что никак не мог попасть в проем двери: то одной стороной каталки упрется в косяк, то другой. Все врачи уже толпились сзади и орали на него. Наконец каталка оказалась в палате. Акушерка подбегает к роженице, видит всю ситуацию и кричит:

— Не надо каталку, я прямо здесь приму роды. Довезти до операционной все равно не успеем!

Через минуту раздался плач ребенка, он родился прямо на моих глазах. О боже, я лежу на расстоянии вытянутой руки и вижу, как рождается человек. Врач взяла ребенка на руки и, отрезав пуповину, передала медсестре. Потом эту роженицу переложили на каталку и куда-то увезли. Когда мы с ней позже встретились в коридоре, она сказала, что у нее это уже четвертый ребенок, поэтому она так быстро и родила. Меня же вся эта картина в тот момент привела в ужас. Когда я увидела младенца, у которого была вытянутая голова в форме яйца, видимо, кости и череп еще мягкие, все еще деформировано, сам он весь синюшный какой-то, — просто караул. Спасите, кто может, думала я и без конца читала про себя молитву «Отче наш». Видимо, я так напугалась всего этого, что у меня начались сильные схватки. Я начала кричать: «Рожаю, рожаю!» Я была уверена, что рожу последней из женщин в этой палате, ведь меня туда позже всех привезли, решила, что следующей по списку пойдет эта женщина с кислородной подушкой, но оказалось, что я!

Кто-то из врачей крикнул: «Еще одна рожает! Быстро на операционный стол!»

Всех подробностей родов я не помню. В общей сложности они длились около 12 часов. А 6 февраля 1984 года в 13:10 я родила сына! И была очень счастлива!

После родов у меня живот снова прилип к спине. Ни одной растяжки, как будто и не рожала. Как была худая, так и осталась. В этом смысле мне очень повезло: у меня эластичная кожа, и проблем с этим нет. Самое страшное началось потом. Когда я родила, меня выкатили в коридор и сказали:

— Сейчас, подожди, тебя нужно зашить, ты худая и сильно порвалась.

Тогда я уже думала, что все страшное позади, но, как оказалось, это было не так. Дальше у врачей опять начался какой-то аврал: то ли кесарево кому-то убежали делать, то ли еще что-то, но все про меня благополучно забыли. Я лежала в коридоре около трех часов и ждала, когда меня наконец-то зашьют и отвезут в палату отдохнуть. Несколько раз мимо проходила медсестра, с которой я пыталась заговорить:

— А скажите, пожалуйста…